В корзине, в которой меня подкинули в приют, была записка с моим именем: Агния Феникс. Так я и стала носительницей волшебной фамилии. Правда, не пойму, к чему она мне. Фениксов не существует. Это и дураку известно.

Этот день обещал быть беззаботным и полным свободы, но, стоило мне углубиться в перелесок, чтобы наесться земляники, как я наткнулась на лежащую на траве старуху в хламиде.

«Ведьма что ли?» – подумалось мне.

Я поняла, что это женщина, по голосу. Лица было толком не разглядеть из-за серых свалявшихся волос и налипшей на кожу пыли.

– Слишком слабый... не справится... Что же я наделала... Обратно ничего не воротишь... О-ой... Грех... Такой грех! – стонала она.

– Извините, вам плохо? Я могу чем-то помочь? – матушка Мария учила меня быть вежливой даже с юродивыми.

– О-о... Хе-хе! – она отвратительно захихикала, поглядев на меня. – Давно я не видела огненных птиц... Давно-о... Кх-кх! – хихиканье переросло в туберкулёзный кашель. Мне даже показалось, что эта юродивая сейчас выплюнет свои лёгкие наружу.

Бр-р!

Похоже, у старухи предсмертный бред. Хотя... голос подозрительно молодой. Видимо, она уродилась такой, с прибабахом, вот и заканчивает свой короткий век в кустах.

– О чём это вы? – спросила я.

– Искупи мой грех. Кх-кх... Езжай в Хартон, найди проклятого мальчишку... Привяжи его... С тобой-то ничего не станется... Без тебя графу не одолеть проклятье... Слабый... Меня пережевало и им не подавится. Помоги ему... Кх-кх!

– Очень интересно, но я ничего не поняла, – помотала я головой.

– Езжай в Хартон... – и она другими словами повторила всё то же самое.

Не успела я распрощаться с ней, как она обмякла и затихла. Ни шума дыхания, ни шевелений, ни бреда.

– Эй, тётя, вы живы? – я толкнула её в плечо посохом, и женщина в лохмотьях откинулась навзничь. – Ой! – теперь я отчётливо увидела, что старуха умерла. Эти остекленевшие распахнутые глаза и безобразно раскрытый рот... Нет, мне и раньше доводилось видеть мертвецов, но эта самая отвратительная. И смердит так, как будто она уже неделю тут лежит и разлагается.

А у меня и лопаты нет, чтобы похоронить её по-человечески. До приюта бежать далеко, да и как оставить овец? Пёс Чарли, мой верный помощник, один может и не справиться, староват уже.

Я застыла столбом, раздумывая, что же мне делать?

С одной стороны, труп в лесу не пропадёт: его съедят лисы, вороны и крысы; к тому же мне не хочется прикасаться к грязному и явно чем-то заражённому телу. С другой стороны, в приюте с ежевечерними молитвами в меня вбили, что умершее тело бог завещал предавать земле.

В итоге я пошла на компромисс: закидала труп мхом и веточками. Получилась этакая гора.

Уже возвращаясь на луга к своим овечкам, я вспомнила, что толком не полакомилась земляникой. Да и вообще после случившегося есть не хотелось.

Тем временем по небу побежали тучи и стал накрапывать мелкий дождик. Не критично, но приятного мало. В мокрой одежде можно простыть на ветру.

И домой возвращаться рано, и мокнуть не хочется. Овцам влага нипочём, им лишь бы сочный корм был под ногами, а вот мне хотелось бы провести время в комфорте.

Прямо у дороги я увидела раскидистое грабовое дерево, под которым можно укрыться. Лишь бы там не было муравейника, а то эти тварюшки, в отличие от домашней скотины, меня не слушаются.

Не успела я с комфортом разместиться на сухой травке под грабом, как услышала женский крик. Вскоре источник звука появился в поле зрения: лошадь неслась во весь опор, а её, судя по телосложению, юная наездница рисковала вот-вот упасть.