За окном уже стоял вечер. Я сел в кровати и посмотрел в стену – туда, где за ней находилась кровать Сергеевой. Наверное, Дашка сейчас дома. В своей комнате. Безумно близко от меня и так же безумно далеко. Может быть, извиниться? Прийти к ней и поговорить? Сказать, что мне жаль. Что я не хотел всего этого. Что я обижен на нее из-за ее слов о нашем поцелуе. Что она мне нравится. Я не хотел, чтобы она отдалилась от меня так же, как и во сне. Там Дашка была слишком далека от меня, и я не смог ее спасти. Не хочу, чтобы в реальности было то же самое.

Холодный душ помог успокоиться. Только некстати вспомнилось платье Сергеевой и то, как оно соблазнительно задиралось, когда мы целовались на балконе. Я прислонился спиной к стеклу душевой кабины и запрокинул голову, подставляя лицо под струи воды и невольно представляя, что она снова целует меня – так же жарко и нежно. Мысли об этой девчонке не покидали меня. И я ненавидел ее почти так же сильно, как и любил.

Решение извиниться далось мне нелегко. Для этого пришлось не просто переступить через себя, как я делал раньше, когда боролся со своими страхами. А переломить, как ветку, свою гордость. И это я делал впервые.

«Ты все еще агришься? Не агрись, чувак. Надеюсь, тебя успокоит тот факт, что у меня до сих пор болит челюсть. И щелкает», – написал Петров. «Надеюсь, она у тебя отвалится. Эй, пес, как ты извинялся перед Оксаной?» – спросил я, помня, что не так давно он поссорился со своей девушкой, а потом просил прощения. У меня подобного не случалось. Это у меня просили прощения. Не я. Даже если я был виноват. «Купил цветы, конфеты, вино и встал на колени». – «Чего-чего?» – «Ну ладно, на колени не вставал. Но от цветов она растаяла. А тебе зачем?» – «Чтобы ты спросил».

Может, мне тоже цветы купить? И конфеты? Вино – оно лишнее. У меня до сих пор голова болит. У нее, наверное, тоже. Я оделся и вылетел на улицу. Около остановки забежал в цветочный павильон и попросил самый красивый букет.

– Вам для кого, молодой человек? – весело осведомилась продавщица.

Меня бесило, когда старшие обращались ко мне так – «молодой человек». И когда задавали глупые вопросы – тоже. Для собаки, для кого еще я могу покупать цветы.

– Девушке подарить хочу, – отозвался я сквозь зубы. Почему-то было неловко. Как будто я в первый раз покупал презервативы в аптеке, а не цветы для Сергеевой.

– Сейчас подберем букетик! Какой повод? День рождения, свидание, какая-то совместная дата? – не отставала тетка.

– Извиниться хочу, – буркнул я.

– Понятненько… А какая у вас девушка?

– Послушайте, это важно? – нервно спросил я.

– Естественно! – закивала она. – Цветы все разные, как и люди! И то, что можно подарить одной девушке, нельзя подарить другой!

Честно, я бы уже свалил, но нигде поблизости цветы больше не продавались. А бежать куда-то еще я не хотел: боялся, что мой запал пойти и извиниться перед Сергеевой пропадет.

– Это же просто цветы.

– Не просто, молодой человек, совсем не просто. Так какая у вас девушка?

– Если я скажу, что самая лучшая, это не засчитается, да? – вздохнул я.

Продавец захихикала и потребовала:

– Опишите ее.

Я тяжело вздохнул. Женщины вообще чокнулись? Даже просто цветы купить у них нельзя.

– Нежная, добрая, смелая, – выдал я и добавил зачем-то: – Потрясающе целуется.

– Я думала, вы скажете, что красивая.

– И красивая тоже, – рассердился я. – Вы цветы продавать мне будете или нет?

– Разумеется! Как вам ромашки? – спросила продавец задумчиво.

– Так себе. Дайте роз каких-нибудь, что ли.