- Зачем? – уточняет мама испуганно.
- Эта фигня лечит летаргический энцефалит! – бодро заявляет Тимур. – Который клещами передается!
- Энцефалит?! – ахает мама.
- Ну! Серый, у тебя температура есть?
- Э-э… Нет?
Серый с подозрением рассматривает его сияющую физиономию. Друг нормальный и очень довольный. Даже слишком. За его спиной маячит Михась, молчаливый и непроницаемый – по лицу ничего не прочитать. Серый сразу же решает, что Тимур или прикидывается, или что-то выпросил у близнецов такое…
- Несите градусник, - командует Прапор. – Раздевайся. Надо посмотреть, есть ли клещ.
Серый заторможено моргает, медленно снимает футболку, и мама, потеряв терпение, сдергивает её с головы. Футболка застревает на носу, больно проезжает по ушам. Серый ойкает, хватается за лицо. Челка падает на глаза.
Мама теребит, не дает прийти в себя, осматривает грудь и спину, перебирает волосы. Он послушно поворачивается, хотя прекрасно знает, что никакого энцефалита у него нет.
- Вставай, Сережа!
Краем глаза Серый замечает, что Олеся и Верочка выходят. Прапор вместе с мамой осматривают его, но клеща не находят. На всякий случай измеряют температуру. Градусник показывает отметку в тридцать семь и восемь. Наплевав на то, что клеща нет, Тимур тут же несется за шприцом, и Прапор ловко делает укол. Мама садится на кровать рядом с Серым, накрывает его одеялом, ерошит челку. Пальцы у неё дрожат.
- Господи, ну почему у нас нет врачей? Точно нужен только один укол? – уточняет она, и Прапор, наконец, перехватывает её руку.
- Всё, Марин, успокойся. Пошли вниз, чаю попьем, А Сергей пусть в себя приходит. Тимур, ты вопрос не слышал? Один укол надо?
- Хозяева сказали, что один, - отвечает Тимур. – Серый, ты как?
- Я в норме, - кивает Серый, задумчиво наблюдая за тем, как у мамы загораются щёки, а рука тянется потереть то место, которого касался Прапор. – Правда, всё нормально. Даже спать больше не хочется. Только жарко.
Он честен. Спать на самом деле больше не хочется. После укола странное чувство хрупкости в костях тоже исчезает. Все последние воспоминания о близнецах снова яркие, смазанные, наполненные необъяснимым счастьем, а вот прочие – до ужаса чёткие и настоящие, в том числе из видения. Убедить себя в том, что это просто сон, не дает тонкий кровавый росчерк под подбородком у Тимура.
- Тимур, а где ты порезался?
Друг проводит ладонью по шее, смотрит так, словно только что увидел, и врет:
- На ветку напоролся. Михась, а ты чего не сказал, что до крови?
Серый прищуривается. В вопросе ему явственно слышится претензия.
- Не смертельно же – вот и промолчал, - усмехается Михась.
Тимур доволен, спокоен, как будто бы даже сыт. Серый видит это и в шоке сползает на подушку, не веря. Та реальность, в которой приятель спокойно дает себя душить, кажется излишне многоугольной. В круглую голову Серого она категорически не помещается - и без того слишком тесно от вопросов.
Он мается до следующего утра. Остаться с Тимуром вдвоём никак не получается – мама, вспомнив о нем, забегает в комнату чуть ли не каждые десять минут. Серый подозревает, что она проверяет его даже ночью, когда они оба уснули.
Поэтому первое, что делает Серый, встав с кровати на следующий день, - напрашивается с Тимуром на поиски хозяйственных мелочей. Мама не сопротивляется – испуг прошел, и вместе со спокойствием на неё вновь снизошло безразличие. Прапор дает добро после того, как градусник показывает нормальные тридцать шесть и шесть. Тимур тоже соглашается и клятвенно заверяет Михася, что присмотрит за Серым и сразу же приведет домой, если у того снова будет приступ сонливости.