Я жду ответной шутки, а вместо этого слышу совершенное серьезное:

— Я хочу тебя увидеть. Сейчас, Настя.

— Если у тебя проблема, то ее всегда можно решить правой рукой.

— Это уже не смешно. Я два месяца живу только твоим образом. Знаешь, он даже стерся немного, и я реально думал, что смогу стать тебе просто другом.

А смог бы Ник стать мне просто другом?

— Настя?

— Ты что-то сказал? Продолжай.

— Сказал, что хочу быть с тобой. И я не собираюсь лезть к тебе в трусы на первом свидании, да даже на втором. Если хочешь, можем просто общаться некоторое время, но ты нужна мне.

Хорошо звучит, приятно, только тело даже не реагирует.

Как не реагирует и на его фотографии.

Но стоит один раз вспомнить теплые, твердые губы Ника, как меня в жар бросает, по коже мурашки бегут, и все они сосредотачиваются в месте, куда он упорно рвался через несколько слоев ткани. Так вдавливался, создавая ощущения тянущей, такой приятной боли.

И зачем мне замена?

Жалкая попытка повторить хоть часть тех ощущений. Нечестно как-то по отношению к Жене. Неправильно.

— Настя! – Он уже полминуты что-то говорил, но теперь зовет меня. — Ты еще здесь? Я с кем разговариваю?

— Со своей фантазией. А я реальный человек. Извини, Жень, наверное, на этом наше общение надо закончить.

Он еще что-то кричит в трубку, а я ее уже выключаю и в черный список номер заношу.

Потом разворачиваюсь и обнимаю подушку. Мне бы хотелось с ним встретится, меня так достало быть одной. Но обманывать парня не хочется, он ведь неплохой. Я уверена, что он найдет себе кого-нибудь получше.

В этот момент в дверь стучат, и я мигом накрываюсь одеялом, скрывая голое тело.

- Да?!

— Мама? Ты когда вернулась? Как у Эллины дела? — Я поднимаюсь на кровати, и она тут же садится рядом, обнимая меня.

— Запорола программу, но все равно стала второй. Может, все дело в ее улыбке, – смеется она.

— Ничего, ей только двенадцать, все впереди.

— Ну есть один плюс: ее мама завела роман с Быковым.

— Русланом Валерьевичем? Да ладно?! — Это знаменитый московский хоккеист и владелец ледовой арены на востоке Москвы. Собственно, мама там и работает, а отец играет в любительский хоккей.

— Мы сами удивились. Так что малышка переезжает в Москву.

— Здорово. Только теперь и спрос с нее выше будет.

— Это да.

— Ты когда вернулась-то? Я даже вертолета не слышала. И ты не позвонила.

— Меня Ярослав забрал, и мы прокатились немного, — мечтательно улыбается она. — Знаешь, оказывается, он еще способен на ревность.

— Папа? Тебя? К кому? Он же рядом всегда.

— Я тут в аэропорту встретила старого друга. — Маму не узнать. То ли от ревности отца, то ли от встречи со старым другом она словно помолодела лет на дцать. — Он по мне с ума сходил раньше. И, в общем, пригласила я его на венчание.

— Ого, а как зовут друга, я его знаю? — Задать вопрос не успеваю, в комнату заходит отец.

— Там звонят насчет столов и прочей лабуды. Ты хотела все проконтролировать.

— А, да, бегу. Потом поговорим, Настюш, — обнимает меня мама и убегает с отцом, который только и успевает, что мне подмигнуть.

А я падаю на подушки и думаю, что маме потребовался кто-то, чтобы заставить папу ревновать. Но разве это правильно?

А что вообще есть это правильно? Разве правильно в девятнадцать мечтать о мужчине, которого не увидишь… Разве правильно отказывать хорошему, работящему парню, который в принципе нравится.

Моя правильная мама не должна заставлять папу ревновать. А я не должна встречаться с парнем, которому со мной ничего не светит.

Но венчание через три дня, а я одна буду.

Все по парам, а я одна. Платон не раз и не два на этот счет шутил, скотина. Даже предлагал из жалости пригласить танцевать.