– Как для заклинания? Ты зубы мне не заговаривай! Или подымай скотину, или я тебе…

Колька обреченно вздохнул и положил пару веточек полыни в те узлы пентаграммы, где полагалось быть сыру. Авось, пронесёт.

Не пронесло. Полынь скотину не законсервировала, а, напротив, почему-то ускорила разложение.

– Если ты сейчас же не остановишь это безобразие и не вернёшь скотинку, как было, я тебя… – снова завёлся фермер.

За поворотом показались городские огни, людские голоса смешались со скрипом телеги и стрёкотом надоедливой сойки. Терпение у Кольки кончилось.

– Значит, так, мужик, – Коля добавил некромантской магии во взгляд, и фермер позеленел. – Ещё одна претензия, и мы пойдём к местному коронеру, вызовем животномагов, если понадобится, судью и стражей. Все они подтвердят, что твоя кобыла пала от старости и я тут абсолютно ни при чём. А затем уже я буду предъявлять претензии за напраслину, и потребую большую компенсацию морального ущерба. Мы, некроманты, знаешь, какие ранимые?

– У-фу! – раздалось за спиной, и Коля с фермером обернулись.

На мешке с семенами сидела Стешка. В клюве она держала мышь, которая яростно дёргала лапами и пищала. Колька не стал задаваться вопросом, как скелет совы с занятым клювом умудрялся у-фукать. Скелетам и так не положено издавать никаких звуков!

Мужик сглотнул, дёрнулся и пошёл пятнами.

– Отзови свою птицу, некромант, – хрипло, будто только что вылезший из могилы упырь, попросил фермер. – Никаких претензий. И лошадь себе забирай!

С этими словами мужик соскочил с телеги, споро отвязал скотину, морщась от вони, и сунул Кольке в руки уздечку. Сгибаясь под тяжестью семян, фермер побрёл к воротам – нанимать новую лошадь, чтобы забрать телегу.

Колька посмотрел на небо. Вечерело. Ночь предстояло провести на кладбище, отдохнуть он уже не успеет, и про ужин, похоже, придётся забыть. Кобыла переступила, дёрнула повод, и у неё отвалилось ухо. Стешка заняла своё место на плече и ревниво косилась на вонючую нестабильную скотину. От городских ворот раздались недовольные голоса, несколько стражей направились в сторону Коли, похоже, фермер что-то им наговорил.

Сориентировавшись, Колька нацепил на спину дорожный мешок, шикнул на Стешку, чтобы сама летела, забрался на лошадь и направил её на щербатый луг, в обход города. Догонять его стражи не стали, только помахали вслед форменными пиками, словно желали доброго пути.

Лошадь фыркала, припадала на одну ногу и радовалась неожиданной скачке, отчего Колька то и дело сползал на бок. Без седла было неудобно, но Коля так ездить умел, всё же родился на ферме. Только вот одежда вся провоняет, но после практики со Слизнявым Пачкуном такие мелочи его уже не пугают. Неодобрительное «у-фу» упало с неба, и Стешку можно было понять – только что лошадь потеряла хвост.

Кладбище он почувствовал раньше, чем увидел. Оно манило сосредоточием некромантских сил, звало сотней голосов, обещало покой и приют. Лошадь, в отличие от живых сородичей, не стала переживать, а рванула вперёд с удвоенным энтузиазмом. Колька подумал, что они с кобылой сработаются, когда она окончательно полиняет, конечно.

Вот и ограда. Колька спешился, привязал кобылу у входа и пошёл по заросшей дорожке искать куст могильника. Каменные надгробия заросли мхом и вьюнами, деревянные давно сгнили, там и тут торчали непрошенные деревья и излишне густые кусты. Пахло ночной фиалкой, земляной сыростью и прелыми листьями, откуда-то тянуло гнилым луком.

– У-фу, – известила Стешка, ныряя в ближайшие заросли. Послышался писк на несколько мышиных голосов, какая-то возня. Коля не стал ждать, пока сова осчастливит его очередным подарочком, и поспешил дальше. Пусть пернатая скелетина пирует без него.