– Не надо так волноваться, солнышко, ты всегда выглядишь великолепно, – я резко останавливаюсь, чтобы развернуться, и Майка на бегу врезается мне в плечо.

– Да бли-ин! – хнычет она, едва не плача. – Я же всю помаду смазала!

Вывернув рукав своей рубашки, я разглядываю на тонкой белой ткани смачный отпечаток губ. Ну да – это, конечно, несущественная херня по сравнению со стёртой помадой.

Захотелось сказать, как мне неприятно, что моя девушка обращается со мной настолько грубо, но, глядя на скривившееся в плаксивой гримасе личико, мне стало вдруг жаль Майку. Она так старалась, чтобы выглядеть сногсшибательной красоткой – платье красивое купила (я чуть с ума не сошёл, пока мы искали это платье, а потом ещё и туфли к нему), причёску сделала, маникюр вон какой-то – я приглядываюсь к хитрому узору – прям такой интересный. А я, баран, позорю её своей панамкой.

Я быстро стягиваю головной убор, сминая его в ладонях, а мой взгляд прилипает к очаровательным Майкиным губкам, вокруг которых разъехалась помада… и к декольте… в котором так волнующе дышат соблазнительные спелые полушарики. Мой щуп уже ломится из штанов наружу, чтобы тоже всё это разглядеть и ощупать, а мои глаза шарят по округе в поисках укромного уголка.

– Май, прости, что так по-дурацки вышло, но я действительно не планировал ничего плохого. Давай мириться, что ли… я уже готов… к примирению.

– Я вижу, – Майка недобрым взглядом оценила мою выпирающую готовность. – Ты, Гена, как пионер, готов круглосуточно. Тебе же плевать, что ты выставил меня дурой перед всеми. А ведь я и правда поверила, что мы идём на свадьбу к сестре твоего друга.

– Но это же правда!.. – я наполняюсь искренним негодованием. – Ты ж сама знаешь и Жеку, и Кирюху… или как там ты его величаешь – Кирилл Андреич?

– А-а, так значит это в порядке вещей, когда родственники твоих друзей приветствуют тебя оплеухами и посылают на хрен?

– Нет, – я смущённо пожимаю плечами, – неприятно, конечно… Ну что, бывает… переволновались, наверное, перед свадьбой.

– Что ты дуру из меня делаешь? – закипает Майка. – Хочешь сказать, что у вас с ней ничего не было?

– С кем – с Аллой Дмитриевной?

– Ты идиот или издеваешься? – взвизгнула Майка и саданула меня кулаком в грудь. – С Наташкой твоей!

– Что ты плетёшь, Май, она же… – Черт, да я и сам понимаю, что это по-идиотски выглядит… но как оправдаться? – Мы же с Натахой с детства… она ведь Жекина сестрёнка…

– Так ведь не твоя же, Геночка! Что мешает? Трахай – не хочу!

– Да не хочу я!

Макс вырос, как из-под земли, и тоже рубанул мне кулаком в плечо. Да задраться меж зубов! Я им мальчик для битья, что ли?

– Вы охренели так орать на всю округу? – друг стрельнул глазами по сторонам. – Геныч, ты хочешь, чтоб тебя выперли отсюда?

– Да я и сам уйду, – я отбросил его руку, но Макс примирительно обхватил меня за шею.

– Ага, уйдёт он… кто б тебя ещё отпустил!

Неожиданно поблизости раздался громкий хлопок, от которого и без того взвинченная Майка вздрогнула и выругалась.

– О, слыхали, никак, жених застрелился? – обрадовался я, а Макс заржал.

– Шампанское открыли, Геныч! Во ты придурок, а!

– Вот-вот, таких больных придурков ещё поискать, – тут же подхватила Майка.

– Но ты-то, моя умничка, уже нашла! – пальцем я аккуратно стёр помаду с её подбородка. – Повезло тебе, да, солнышко?

– Да пошёл ты! – она снова ударила меня по руке и обиженно надулась.

Да что уж, отпиночьте меня тут всей толпой – отведите душу!

– Послушай, мадам, – встрял Макс. – Ты за языком-то своим следи.

– А не ты ли, Максик, только что напомнил мне, что твой друг придурок?