– Нет, – пищит она жалобно и снова поднимает на меня блестящие от слёз глаза. – Я к тебе, Ген… – и, резко подавшись вперёд, бросается мне на шею.

– Ну всё-всё, – я глажу по худенькой вздрагивающей спине. – Давай мы с тобой сейчас оденемся, а потом ты мне все расскажешь. Да?

Но нет – она седлает меня очень опасно, обвивает за шею руками и так сильно прижимается своим горячим телом, и целует лицо, шею… и слезами поливает, и шепчет:

– Я к тебе, Генка… я люблю тебя! Совсем без тебя не могу!..

Да задраться в пассатижи! Запрокинув голову, я мысленно взываю к потолку: «Что делать-то, а?»

– Наташ, – пытаюсь отлепить её от себя. Но куда там – вцепилась, как клещ. – Погоди, Наташ…

– Я же вижу, что ты меня хочешь… я чувствую! – бормочет она и трётся об меня своими самыми провокационными местами.

Ещё бы она не чувствовала, сидя на катапульте – её ж едва не подбрасывает. А я бы и рад что-то изменить, но нижняя голова плохо подчиняется верхней.

– Да это не я хочу, Наташ…

– Что? – слегка отстранившись, она заглядывает мне в глаза и кривит губы. – Не ты? То есть… это всё он – твой непослушный дружок, да?

Я виновато улыбаюсь и пожимаю плечами.

– Ахренеть! Поверить не могу, что ты такой мудак.

О как!

– Натах, ты откуда слова такие знаешь?

Но моя наездница не реагирует на вопрос. Синие глаза превращаются в щелочки, ноздри подрагивают, а когти впиваются мне в плечи. И такая она сейчас красивая – у-ух!

– Это особая форма садизма, да? – шипит она мне в лицо. – Тебе нравится смотреть, как я унижаюсь? Ты же знаешь о моих чувствах! Мог бы хоть подыграть мне, притвориться, что вдруг потерял голову. Или ты ждёшь, что я стану тебя умолять?

Да что за… А-а, сука! Караул! Моя психика не справляется с женской логикой.

– Наташ, да при чём здесь…

– Заткнись! – рявкает мелкая. – А знаешь, Цветаев, мне всё равно. Можешь презирать меня и даже изобразить мученический вид… но прибор-то у тебя работает исправно. Ты ведь, как джентльмен, не сможешь отказать даме, правда?

Наташкины острые коготки соскальзывают с моего плеча, оставляя на коже неприятное жжение, и её рука ныряет вниз, между нашими телами. Но я успеваю перехватить её запястье.

– Да какая ж ты дама, Наташка? – я усмехаюсь. – Ты просто маленькая глупая девочка. Красивая, но пока ещё безмозглая. Даст бог – прибудет когда-нибудь. Решила поиграть в стерву с большим дядей? Ну так Стас тебе в помощь.

И маска циничной стервы мгновенно сползает с хорошенького личика, а глаза снова на мокром месте.

– Геночка, прости! – Наташка снова льнёт к моей груди. – Я такая дура, сама не знаю что творю… но я к нему не вернусь… с тобой хочу… только тебя!.. Всю жизнь! Какой хочешь для тебя стану! Только попробуй… дай нам шанс!..

Ох, Наташка, боюсь, у нас нет с тобой шансов на шанс.

– Я ведь не сдамся, Генка, – грозится она.

– Так, хватит! – рявкаю грозно и одним рывком отстраняю её от себя, сдвигая на колени. – Меня послушай!

Наташка испуганно вздрагивает и замолкает. Так-то лучше. А её недоумение вполне объяснимо – до сих пор я ни разу не позволял себе повышать на неё голос. А зря! Мне жаль малышку, но сейчас всё зашло слишком далеко и стелить мягко уже не получится.

– Зачем ты пришла? – получается грубее, чем мне хотелось бы, но как есть. – Ты замуж вышла, Наташ!.. Забыла? У тебя сегодня первая брачная ночь! Вот только не здесь, а этажом выше! Так что ты тут делаешь?

– Я к тебе… – обиженно кривит губы.

Опять «к тебе»! Вот же сучий потрох!

– Ты замужем! – жёстко напоминаю я.

– А если б не была? – и столько надежды в её голосе, что, кажется, вырвись у меня ещё хоть одно непродуманное слово – и она поспешит овдоветь.