— Госпожа, так какой из меня маг?! — мальчишка понимает меня ошибочно.

— Если захочешь, то выучишься и сдашь, — пожимаю я плечами. — А пока что я для себя спрашиваю.

— Знаю, госпожа. У нас маленький город, и постоянной комиссии нет. Маги приезжают раз в два месяца, были всего неделю назад и уже уехали, так что нужно ждать…

Не повезло.

Или наоборот, повезло?

— Кроме столицы, в какой городе есть постоянная комиссия?

— В Тике, госпожа.

Помню… Город на границе, мы с Бертом проезжали его, когда покидали страну. Большой, торговый, никогда не спящий, шумный. Я помню, как пряталась в комнате гостевого дома, потому что бурление деловой жизни меня пугало.

Чтобы доехать, надо полстраны пересечь, пройти через столицу.

Нет смысла ехать.

— А ещё? — как плохо, что я почти не представляю карту нашей страны.

— Сейчас в Огле комиссия работает, они там второй месяц, — Марк чешет в затылке.

Огл я тоже знаю, ближайший к нам крупный город.

Ехать до него часа три, если в экипаже. А как доехать, без экипажа?

Понятия не имею…

Где-то должна быть станция? Что-то подобное я слышала. Впрочем, самой мне знать и не обязательно. Я поворачиваюсь к Марку и спрашиваю — он наверняка предложит, как доехать. У меня есть деньги, у него знания — идеальное сочетание.

Я начинаю считать. Если, например, час добираться до станции, потом три часа до Огла, не меньше часа я потрачу на экзамен… Вернуться я не успею.

А зачем возвращаться? Действительно, зачем? Мне нет разницы, в гостевом доме какого города снять комнату.

— Поедешь со мной, Марк? — спрашиваю я.

Мальчишка хмурится. Он бросает на меня испытующий взгляд. У меня складывается впечатление, что он хочет согласиться, но почему-то не решается. Боится нового? Переживает за жильё? А может пяти фунтов недостаточно? Сколько Марк зарабатывает? Я заплатила за газеты, но не за сопровождение.

Наконец, он вздыхает:

— У меня сестра, госпожа.

— А что сестра? — склоняю я голову к плечу.

— Сироты мы, госпожа. Я-то кручусь, а сестрёнка у меня слишком красивая. Её на улицу выпусти — обидят. Не могу я её бросить.

— Так пусть едет с нами, — предлагаю я. Почему бы и нет?

Помощница мне пригодится — шпильки подать, чай заварить, ещё какую-нибудь мелочёвку сделать.

— А можно, госпожа? — вскидывается он.

— Почему нет? — удивляюсь я.

— Да, госпожа!

— Только Марк…

Былой страх возвращается. А вдруг я не справлюсь? Не за себя страшно — за двух детей, которых я, получается, везу в неизвестность. У меня есть двадцать фунтов, который я очень скоро потрачу.

А что потом?

Марк, почувствовав перемену в моём настроении, испуганно распахивает глаза:

— Госпожа?

Я честно признаюсь, что сопровождать меня большой риск, и что обещать я ничего не могу, что еду, сама не знаю куда, зато по зову сердца, за мечтой.

Мы продолжаем идти вдоль дороги, и я вспоминаю, что где-то здесь поворот к дому семьи Дельси. Становится неуютно, но я шагаю дальше и продолжаю говорить-говорить-говорить. Я не рассказываю о своём перерождении, это слишком личное. Я рассказываю, каким счастливым было моё детство, как мне запретили петь, как хотели выдать замуж, как я ощутила себя запертой в четырёх стенах и ушла, как оставила дома любимого зайца.

Я впервые откровенна, и эта мысль настолько поразительна, что я замолкаю и сбивчиво завершаю:

— Как-то так.

Марк трёт переносицу, задумывается.

— Госпожа, мы с вами, — серьёзно отвечает он. — Сестра ещё не в возрасте, но скоро её и взаперти спасу не будет. Пока я бегаю газеты продавать, кто её защитит?

Я никогда не сталкивалась с этой стороной жизни.