Эта новенькая не только академию с ног на голову перевернула, но и этого глупца обработала. Только подумать, что он несёт.

Буду ли я счастлив, если сломаю слабую девушку? Где он там слабую увидел? Она как сорняк, топчи не топчи, выживает и становится лишь сильнее.

Одержим… Да если бы она слушалась, то не пришлось бы со всем этим возиться! Но нет, она же из пепла восстанет, чтобы пойти мне наперекор.

Слабая и беззащитная? О да! Только ненормальная будет так сопротивляться, не имея за спиной защиты.

Они все тут разом, что ли, бешенством заразились?

— Что с тобой? — пугается Тина, замечая мои красные от недосыпа глаза, когда вхожу в столовую.

— Бессонная ночь, — бросаю в ответ и падаю на свободный стул.

Голова трещит, а Тина всё щебечет, испытывая моё терпение. Её я не слушаю. Этот идиот Лаос не даёт покоя.

Не пожалею ли я? Да я счастлив буду.

Где эту горемычную носит? Столовая забита битком, а её кудрявой макушки не видно. На диету села?

— Кого ты ищешь? — суетится Тина, но с одного взгляда понимает, что на этот вопрос я отвечать не буду. — У меня для тебя отличные новости! — чуть не подпрыгивает от радости, а я устало веду бровью.

Что такого особенного она мне может сказать, чтобы удивить?

— Эта противная новенькая больше не появится в академии! — выдаёт с восторгом Тина.

— Что?!

17. Глава 15. Хочешь войны — будет война!

Мира Отта

В ужасе смотрю на комнату: полный погром. Вещи не просто выкинуты из шкафа, они порезаны на лоскуты. И всё, что у меня сейчас есть, — это та форма, в которой я ходила…

Как? За что?

Створка окна хлопает от порыва ветра. Сжимаясь от холода, спешу скорее закрыть. На стекле надпись алой помадой: «Исчезни!».

И я, в самом деле, в этот момент хочу исчезнуть. У меня нет больше сил…

Опускаю своё уставшее тело на матрас и тут же вскакиваю. Он мокрый! Они и его облили. Боги! Откуда в людских сердцах столько жестокости?

Холодно. Одиноко. Больно…

Хочется сдаться. Я так устала… я так…

Слёзы пробивают засовы души, и я плачу. Не навзрыд, а тихо, потому что сил даже на истерику нет. Просто сижу на полу, прижавшись спиной к стене. Даже на злость меня не хватает. Я жалкий кусок усталости.

Слышу за дверью чьи-то крадущиеся шаги. Уже давно за полночь. Кто не спит в этот час?

Остановился у моей двери?

Прислушиваюсь, напрягаюсь до кончиков пальцев, ожидая очередного сюрприза. Смотрю на ручку, которую точно запечатала, но дико боюсь, что она повернётся сейчас.

Нет. Ручка остаётся неподвижной, зато под дверью что-то проскальзывает. Некто тарабанит в дверь так громко, что я вздрагиваю, а затем бежит прочь.

— Что это? — Подскакиваю на ноги, глядя на подкинутый предмет. — Очередная пакость?

Нет, совсем не то. Не моргая и не дыша, гляжу на поблескивающую в тусклом лунном свете, заползающем сквозь окно, маленький предмет в форме цветка с красной сердцевиной.

Быть не может! Мамина брошь?

Тотчас бросаюсь к ней. Бездумно, и потому тут же раскаиваюсь в содеянном.

Я понимаю, что это не настоящая брошь, а грубая подделка, лишь когда касаюсь её. Хочу выкинуть, но поздно, меня обволакивает густой сизый дым. Я теряю равновесие и падаю, когда этот дым развеивается.

Рядом раздаются пугающие звуки: звон бокалов, противный гогот басов, но всё тут же стихает, едва я отрываю взгляд от деревянного замызганного пола.

Теперь понятно, почему так жутко пахнет. Этот зал заполнен массивными столами и лавками, где сидят одни небритые и немытые мужики. Из женщин тут лишь разносчицы в фартуках и две дамы у бара в непристойном виде.

Боги! Куда я попала?