Это потому, что я мягок с ней?

Сколько раз я шёл ей навстречу, предлагая отступить, но она не видит, гоблины, своего шанса.

Ей дико повезло, что она женщина. Будь она мужчиной, со свистом вылетела бы в первый же день. И эта самая женщина умудрилась всё перевернуть с ног на голову.

Героиня, предотвратившая трагедию на площади? Идиотка, испортившая всё!

Еще и провидица, дар которой в любой момент может проснуться. И тогда мне придется видеть ее чаще. Почти всегда.

Нет уж!

Не стоило с ней сюсюкаться. Что из этого вышло? Она всё ещё здесь, ещё и царапается своими маленькими коготками. Теперь и шипит.

Боги, она даже меня прокляла! Докатился.

А что это за слезливые речи?

«Только сердце, очернённое болью, жаждет мучить других. Из нас двоих сирота я, но именно ты несчастен».

«Ты ведь живой, и, каким бы гадом ни хотел казаться, в любом должен быть свет!»

Думает, сможет тронуть меня за живое? Сможет разжалобить?

Нельзя коснуться души того, у кого её нет. Вообще-то, чисто технически нет половины души, но суть та же.

Вот же упёртая. И что мне с ней делать? Умеет заставить голову раскалываться пополам.

— Арс, — влетает в комнату Доган.

— Ну? — спрашиваю его, и этот недалёкий взахлёб рассказывает, что Мира только что вернулась в общежитие. Только что?

Кидаю взгляд в окно. Почти ночь…

— Вернулась откуда?

— С пруда. Всё это время она лазила в воде, — выдаёт он мне.

Всё это время? Она ненормальная?

— Ты ничего не перепутал?

— Всё точно. Она что-то упорно искала.

Зараза. Не умеет останавливаться. Глупая. Собралась утереть мне нос, но сама себя загонит в могилу ещё раньше.

Разве это не хорошо? Это же отлично!

— Понятно, — тяну я, откидываясь на спинку дивана, и закрываю глаза.

Голова всё сильнее раскалывается. Надо бы поспать.

— Арс, тут ещё кое-что, — мямлит Доган, и эта его неуверенность в голосе меня напрягает.

— Что? — вынужден открыть глаза.

— Она не одна вернулась.

— Мне по крупице из тебя вытягивать, или ты уже скажешь всё разом?

— Ты разозлишься.

— Доган! — вот сейчас я действительно злюсь. Мнётся тут как…

— И пруда её заставил выйти Лаос… Они вернулись вдвоём…

Опять он?

Я же сказал этому идиоту не вмешиваться, так какого чёрта он решил обойти мой приказ?

— Мне разобраться с ним? — суетится Доган.

— Даже не думай. Я сам, — отсекаю я, а затем вновь откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза, тем самым даю понять, что разговор окончен.

Доган переминается с ноги на ногу, потом быстро уходит. Дверь тихо закрывается за его спиной, и покои погружаются в полную тишину.

Лаос, какого гоблина, ты творишь?

Ничего, завтра я с него спрошу. Уверен, он найдёт убедительное объяснение в память о нашем детстве.

Надо поспать, пока головная боль не усилилась. Перебираюсь с дивана в кровать. Прохладные простыни и подушка — то, что нужно для моей опухшей головы. Мысли прочь. Мне нужны тишина и покой.

И всё же какого гоблина это ненормальная всё это время бултыхалась в воде? Это же очевидно, что она там ничего не найдёт. Показать характер хотела? Кому, если я ушёл?

Всё из-за той железяки? Брошь вроде? Я не разглядел.

Вцепилась в кусок металла так, будто ничего важнее в этой жизни нет. Ещё и мне нотации читала о любви. Наивная простота.

Боги, я ведь хотел спать, а не думать об адептке, которая рушит устои моей академии. И ведь правда рушит. Вцепилась зубами, будто за пределами ворот её ждет смерть.

У неё за спиной ни власти, ни защиты, а она не отступает. И откуда такая взялась?

Что с ней делать? Бить больнее? Женщину?

Свалилась на мою голову. Познакомились бы при других обстоятельствах, общение сложилось бы иначе. Скорее всего, в горизонтальном положении.