— Это исключено. В незнакомом городе, молодая девица… Недопустимо.

Луиза даже задержала дыхание:

— Тогда завтра?

Бодемон повела бровями:

— Посмотрим. Идемте же, нас заждались.

Наверное, Луиза все же была внушаемой. Теперь она смотрела на Шарлотту и пыталась углядеть подтверждения предостережению. Но лишь еще больше запутывалась. Эта история с запиской окончательно выбила из колеи, и вместо самого естественного восторга женщины, занимающейся нарядами, она чувствовала себя деревянным чурбаном, который вертели на разные лады.

Ее светлость оставила прелестное платье из небесной тафты с тем, чтобы подогнать по фигуре Луизы. Но портнихе почти ничего не пришлось делать, разве что заузить в талии. Луиза смотрела на себя в большое составное зеркало и невольно отмечала, как шел ей этот цвет. А от невесомой воздушной шемизетки, собранной у ворота лентами, буквально замирало сердце. Платье было совсем новым, мадам сама могла бы его носить и носить…

Мадам…

Луиза отвела взгляд от зеркала, замерла, ухватившись за новое предположение. Все очарование от платья буквально испарилось в единый миг. А если это все проверка? Бодемон столько говорила о безграничной преданности, что… Если проверка, какого поступка от нее ждут? Полной открытости? Выложить все, отдать записку? Во рту пересохло — записка теперь безвозвратно испорчена, и Бодемон видела улики. Без сомнения, это уже расценят, как попытку что-то скрыть. Тогда как быть? А если не проверка? От этих мыслей голова шла кругом. Луиза чувствовала себя мышью, загнанной в угол. Тетушка всегда говорила, что невыносимее всего неизвестность… Так и выходило. Невыносимо. Просто невыносимо!

Луиза не имела ни малейшего понятия, кто может скрываться за запиской, и потому решила оставить это дело на волю случая. И он не преминул себя явить. Когда Мари проводила портниху, Шарлотта широко улыбнулась:

— Я склоняюсь к мысли, что вы были правы, моя дорогая. Не будет ничего дурного, если завтра мы сходим к мессе.

Луиза натянуто улыбнулась, но никакой радости уже не чувствовала. Осталось угадать, чем именно это было: совпадением, знаком или провокацией?

19. 19

Луиза проснулась затемно. Лежала с открытыми глазами, будто в лихорадке. Слушала, как ползет по комнате раскатистый храп Шарлотты.

Шарлотта…

Теперь казалось, что та была обо всем осведомлена. Уж больно скорое и горячее согласие выйти к мессе, точно нарочно. Но к чему такие сложности? Зачем все это?..

Через несколько мучительных минут эти выводы уже не представлялись такими крепкими. И если мадам де Ларош-Гийон не была причастна к этой проклятой записке, то вопросов возникало еще больше. Кто? И зачем? Инстинктивно Луиза понимала только одно: вокруг ее светлости, без сомнения, ведется какая-то игра. Или мадам сама ее ведет. Луиза попала в этот круговорот, но неслась, лишь подхваченная течением. Без права что-то знать или понять. И эта роль безмозглой щепки совершенно не устраивала.

Луиза попыталась собрать воедино те жалкие крупицы, которые знала наверняка. Не вызывало никакого сомнения, что мадам использовала ее, как посыльного. Как и то, что странная записка из футляра имела несомненную ценность. Но было очевидным и то, что ее светлость не собиралась оставлять Луизу при себе. Жест был вынужденным, и каким-то образом герцог де Виллар повлиял на это решение… По крайней мере, так казалось.

Луиза по-детски зажала уши ладонями. Хотелось оглушительно закричать, чтобы прогнать из головы все эти вопросы. Нужно было принять хоть какое-то решение, иначе можно сойти с ума.