Луиза поспешно посмотрела на свои руки, по-детски сжала кулаки, пряча пальцы. У нее не было оправдания. Да и что тут можно придумать, когда все на виду?

Бодемон помрачнела, отыскала взглядом Мари:

— Разве ее светлость разрешила чернила? Говори: носила чернила или нет?

Мари решительно покачала головой:

— Нет, сударыня. Мадемуазель и не просила чернил.

Луиза напряглась. И теперь растерянность и стыд сменяло что-то иное. Настороженность. А вкупе с полученным предостережением это ощущение лишь усиливалось. И что это за запрет такой с чернилами?

Она подняла голову, смущенно улыбнулась, молясь лишь о том, чтобы Шарлотта не уловила ложь:

— Я поняла. Поняла, откуда пятна. Отец дал мне дорожные деньги. Сумму записали на бумажке. И в дороге, при случае, на ней же я вела учет расходов. А жемчуг уложен в кошельке — вот я и испачкалась. — Луиза демонстративно утерла ладони о юбку, выставила перед собой: — Вот. Руки от волнения мокрые. Все никак не поверю, что мадам проявила такую милость. Боюсь проснуться.

Шарлотта будто раздумывала долю мгновения, наконец, искренне улыбнулась. Широко и радушно, аж от сердца отлегло.

— Знаю, моя дорогая. Знаю и понимаю. И нечего вам смущаться. Когда я прибыла в столицу, в моем распоряжении было семь ливров и четыре су. И я мнила себя богачкой!

Луиза грустно улыбнулась:

— У меня лишь один ливр, два су… и девять денье.

Шарлотта расхохоталась:

— И даже это лучше, чем ничего! — Она тронула Луизу за руку: — Ну, идемте же, моя красавица! У нас столько дел — уму непостижимо! Я вам обещаю: все будет как нельзя лучше!

Луиза все же решилась спросить:

— А почему мне нельзя чернил? Что за грех в чернилах?

Бодемон небрежно махнула рукой:

— Никакого греха, конечно, нет. Но вы еще не освоились. Это всего лишь банальная предосторожность, которую вы, разумеется сумеете понять. Потом.

— Предосторожность?

Шарлотта прижала руку к пышной груди:

— Поверьте, я понимаю вас, как никто. Что мы с вами видели в своих провинциях? Поначалу бывает трудно осознать, что принадлежность к знатному дому — это огромная ответственность. Все, что происходит в этих стенах или в окружении ее светлости должно оставаться для прочих тайной за семью печатями. И мы, сообразно своему рангу, обязаны свято хранить эти тайны, держать язычки на замке. Без этой преданности нет нам с вами никакой цены. В верности все и заключено. И в умении быть благодарными.

Луиза лишь пожала плечами:

— Мне некому писать. Разве что домой. Да и какие тайны я могу выдать…

— Беспечность даже здесь может оказаться роковой. По наивности и неосторожности. Разумеется, вы получите чернила, моя дорогая. Когда освоитесь должным образом.

Луиза решила ухватиться за момент:

— За ворота нельзя по этой же причине?

Шарлотта помрачнела:

— Что вам делать за воротами?

Луиза сглотнула, чувствуя, что вновь ускоряется сердце:

— Мне сказали, что здесь совсем рядом церковь Сент-Эсташ. Я уже неделю, как приехала в столицу, но до сих пор не имела возможности посетить божий храм. Я хочу помолиться, принять причастие. Поблагодарить господа за спокойную дорогу и радушный прием… который мне здесь оказали. Это долг христианина. Что худого может случиться в церкви?

Шарлотта стояла, выпучив рыбьи глаза, даже прижала палец к губам:

— Я подумаю об этом. В конце концов, моя дорогая, может, вы и правы. Наша жизнь так суетна, что порой на бога просто не хватает времени. Мне было бы не лишним составить вам компанию.

Луиза поджала губы:

— Это совсем не обязательно. Я могу помолиться и одна.

Шарлотта покачала головой: