О том, что все же уснула, Луиза поняла в тот миг, когда с нее бесцеремонно сдернули одеяло. Она подскочила на постели и услышала уже знакомый заливистый смех:

— Вставайте, моя красавица! Таким, как мы, некогда разлеживаться! При дворе поднимаются затемно, чтобы успеть к выходу короля! — Она снова хихикнула и многозначительно повела глазами: — А то и вовсе не ложатся! Тут, уж, как повезет!

За окнами уже рассвело. Шарлотта стояла у кровати, сжимала край покрывала в своих пухлых ручках. И Луиза будто впервые заметила насколько та, все же, была маленькой и нескладной. Вчера платье и прическа придавали ей веса и вида, даже роста, а сейчас, в одной сорочке, с рассыпанными пшеничными волосами, выстриженными на макушке странной шапочкой, Бодемон казалась несуразной и забавной. Полуженщина-полуребенок. Сколько ей лет? Возможно, она была и не так юна, как казалось. Но в одном не было никакого сомнения — создавалось ощущение, что Шарлотта была здесь всегда и знала Луизу много лет. Больше того, будто они были давними подругами. Настолько все оказывалось просто и легко. Если от Шаброль веяло злым холодом, то Шарлотта излучала лишь тепло и радушие. И производила шум, разумеется, потому что беспрестанно смеялась и болтала о совершенных пустяках. Но за завтраком она говорила только о еде. И хоть не умолкала ни на минуту, это никак не помешало ей уничтожить пару выпускных яиц с жареным луком, доесть вчерашнюю перепелку, кусок холодной телятины в маринаде, несколько свежих пирожков с потрошками и большую тарталетку со сладким белым кремом. Правда, вина сегодня она пила значительно меньше.

Видя, что Луиза снова едва притронулась к еде, Шарлотта покачала головой:

— Дурная привычка, моя дорогая… А от дурных привычек надо избавляться.

Луиза напряглась, не понимая, что та имеет в виду.

— Какая привычка?

— Мало есть.

Луиза лишь пожала плечами:

— Почему?

Шарлотта улыбнулась:

— Потому что при дворе никогда не знаешь, где и когда удастся поесть. Придворные вечно голодны. Потому надо использовать любую возможность, которая представилась.

— Там не кормят?

Бодемон не удержалась и снова потянулась за пирожком. Согнулась над столом, и из ворота сорочки выскользнула в тарелку длинная серебряная цепочка. Шарлотта изменилась в лице и поспешно спрятала ее обратно, не сразу разжав кулак.

Луиза проследила этот жест:

— Что это у вас?

— Чудодейственный крест из Компостелы. — Шарлотта строго покачала головой: — Не просите взглянуть, иначе он утратит свою святую силу. Я очень им дорожу.

Луиза лишь с пониманием кивнула:

— Святой Иаков очень почитаем…

Шарлотта тут же продолжила, как ни в чем не бывало:

— Ее светлость допущена к королевскому столу. Остальным выносят остатки трапезы. Но чтобы их раздобыть, нужно быть на короткой ноге с самим дьяволом. У этих столов разворачивается самая настоящая война, где кавалеры толкаются наравне с дамами, ни в чем им не уступая!

Луиза недоуменно сглотнула:

— За объедки?

Та широко улыбнулась, повела бровями:

— За королевские объедки, моя дорогая. Разве вы не видите разницы?

Хотелось покачать головой, но Луиза удержалась, боясь показаться невеждой. Но объедки всегда остаются объедками, как их не называй.

Это открытие немного испортило настроение. Бодемон это заметила.

— Ну? Что это с вами? Вы будто не рады.

Луиза натянуто улыбнулась:

— Что вы… — Она опустила голову: — Просто все это ново для меня. Я всего неделю в столице.

Шарлотта беспечно махнула рукой:

— Бьюсь об заклад, что через год вы позабудете, что жили где-то еще, точно так же, как позабыла я. Двор поглотит вас, и вы не будете представлять себе иной жизни.