13. 13

Лба и щек аккуратно касалась влажная салфетка. Нос улавливал тонкий запах уксуса. Луиза лежала на чем-то мягком, судя по всему, на кушетке. Тело было ватным, неуправляемым. Не хватало сил даже открыть глаза. Да и не хотелось. Сейчас охватывало ненормальное липкое спокойствие, больное, тяжелое. И было даже хорошо. Корсет распустили, и эта неожиданная свобода отдавалась ломотой в ребрах. Наконец-то. Луиза готова была многое отдать за это блаженное чувство.

Ясно ощущалось помещение. К остринке уксуса примешивался тяжелый запах дерева и уже знакомых духов, обволакивал. Где-то вдалеке журчали голоса — женский и мужской. Луиза прислушалась, узнала герцогиню и де Виллара. Казалось, они о чем-то спорили.

— Так что же эта девица делала в вашем доме, дорогая Атенаис? Вы так и не сказали… — в голосе герцога мелькнула холодная издевка.

— Решительно не понимаю, что вы хотите от меня, — ее светлость едва не сорвалась на визг. — Ну же? Чем еще вы намерены меня упрекнуть? Вы только и изыскиваете повод. Разве вы не знаете этих провинциальных дворян? Уверяю вас, мадемуазель просто неверно поняла меня. И обычное вежливое участие, тогда, в том проклятом лесу, было расценено буквально. Вы же сами видели этого барона, ее отца. Да он ошалел от счастья! Неудивительно, что обычная естественная любезность была превратно истолкована этими людьми.

В груди набухал горячий ком. Герцогиня не стеснялась в выражениях. И бессовестно врала — это было очевидно. Неверно истолковать залог, который она сама же обязала вернуть? Это уж слишком! Но удивило другое — из разговора выходило, что де Виллар ничего не знал о футляре и о той роли, которую Луиза невольно сыграла…

Казалось, герцог даже фыркнул:

— Порой мне кажется, мадам, что вы теряете всякие границы в своих порывах. Так вы имели несчастье обнадежить это прелестное создание?

Повисла пауза. Казалось, мадам де Ларош-Гийон вздохнула:

— Полагаю, это так. Но я со всей чистотой души поспешила исправить это недоразумение. Я предложила мадемуазель приличную компенсацию, которая с лихвой покрыла бы все дорожные расходы…

Виллар перебил:

— Покрыла бы? Значит ли это… — он не договорил, но смысл был вполне понятен.

Наверное, герцогиня кивнула:

— Да-да. Эта гордячка даже не притронулась к моим деньгам.

Кажется, герцог сделал несколько шагов. Был отчетливо слышен стук каблуков по паркету.

— И вам это ни о чем не говорит, мадам?

Теперь шелестели юбки, легкий смешок.

— О чем? Я порой совершенно удивляюсь, как вы до сих пор умудряетесь так ошибаться в женщинах? Вы? Порой мы не тронем пальца, чтобы при случае отхватить всю руку.

— Вы — несомненно. Но вы не учитываете, что у людей могут быть разные аппетиты. Я полагаю, вы ошибаетесь на счет мадемуазель де Монсо.

Послышался звонкий кокетливый смех:

— Зато я не ошибусь на ваш счет. Давно я не видела в вас такого интереса… Сколько внезапного участия! Что ж… должна признать, что она мила, как гризетка. Неотесана, вульгарна, но мила и свежа. А это кошмарное платье!

Луиза едва не выдала себя — это было уже слишком, но, все же, сдержалась.

В голосе Виллара скользнула сталь:

— Кажется, вы просто забыли, моя дорогая, какой прибыли из Бретани, чтобы выйти за моего кузена… Уж, точно не вам пенять на вульгарность мадемуазель де Монсо.

Луиза не видела, но казалось, что герцогиня изменилась лицом. Даже чудилось, что побледнела, и кожи будто коснулся холодный порыв ветра. Лежа с закрытыми глазами, Луиза отчетливее улавливала интонации, паузы, вздохи. Этот упрек очень задел герцогиню. В ней будто что-то тоненько зазвенело.