— Лаура…

От мамы скрыть беременность не получилось. Тогда я и сказала ей неправду: что отец — Аркадий. Впрочем, я сама так думала сначала, прикидывая даты возможного зачатия, хотя с Аркадием зачать ребенка было сложнее, но ведь достаточно одной капли. С Антоном — легче, потому что наш, как оказалось, прощальный секс был без тормозов.

— Мам, я не хочу ему говорить.

— В смысле?

— Ну, это случайно… Он не готов быть отцом.

— То есть, как случайно? — у матери задергалось веко. — Понятно, что случайно. Понятно, что ты дура. Но дальше-то что?

— Рожу… Без него.

— Ты чокнутая?

— Мам, пожалуйста, это мой выбор. Это мой выбор, мне двадцать два будет, я не маленькая. Я понимаю, что делаю…

Я не понимала, но мать меня не сдала. Аркадий ей не нравился даже больше, чем мысль о том, что я стану матерью-одиночкой.

— Мам, он отправит меня на аборт. А я не хочу рисковать здоровьем. Или, не дай бог, потребует, чтобы я вышла за него…

Выйти за него сначала не приходило мне на ум — я хотела замуж за Антона и искала его для этого. Даже если бы выяснилось, что ребенок все же от Аркадия, я бы стала Ворониной, хотя даже тогда не была уверена, что мне бы предложили замужество, а не избавиться от ребенка. Но я ведь должна была во что-то верить. Иначе сошла бы с ума.

Узнать, кто отец ребенка, можно только после двенадцати недель — до этого никто не скажет дату зачатия. До УЗИ я так и не нашла следов Антона. И, честное слово, к тому времени мне уже безумно хотелось, чтобы отцом оказался Аркадий. От него мне пока удавалось скрывать свое интересное положение: вечерами я чувствовала себя превосходно. Он не пил и не удивился моему сообщению, что на спор с девчонками я не прикоснусь к спиртному полгода. Полгода… Я попыталась избавиться от ребенка, когда последняя зацепка с хозяином новой квартиры, не сработала. Я сделала у себя в комнате перестановку, сама перетащила диван с комодом, таскала тяжеленные мольберты в училище, стала бегать вокруг дома — ничего, ребенок решил родиться. Я даже в баню пошла, пусть и проревела там, вспоминая походы в закрытые сауны с Антоном. Дома парила ноги, начитавшись советских книжек. Не помогло.

— Ты поправилась, — заметил Аркадий изменения в моем теле, хотя я старалась избегать с ним близости.

Дожив до УЗИ, моя надежда умерла — это ребенок Антона. Нужно было сказать об этом Осинскому, чтобы… Ну, чтобы поставить в наших отношениях точку: он же должен найти себе новый эскорт и вернуться к однодневным отношениям. За полгода, которые мы были любовниками, Осинский изменился: не в лучшую и не в худшую сторону, он просто стал чуть более требовательным ко мне. Однажды у него даже сорвалось с языка, что если девушка встречается с парнем, она как бы должна уделять ему больше времени.

— Мы можем просто погулять сходить? Не в театр и не на выставку?

Эти просто прогулки без посторонних глаз и без игр в постели заменили нам общение в чате, мы начали говорить и постепенно я начала по нему скучать, но… Все это накладывалось на мои обиды на Антона, и я убеждала себя, что тянусь к Осинскому из-за злости, и даже ловила себя на мысли, что хочу, чтобы Воронин застал меня с ним — неужели не заревнует?

Наверное, нет… А я заревновала Осинского к той неведомой девушке и к его будущим пассиям. Новым отношениям не позволяла развиться моя личная трагедия и гормоны, но в итоге я все же решила никому Осинского не отдавать. Раз он иногда спал со мной, не предохраняясь, значит, допускал возможность залета.

— Ты же сказала, что не хочешь за него замуж! — возмутилась мать, узнав про предстоящую свадьбу.