Для меня было поздно все. Любое метание. Я не сообразила позвонить Клавдии Петровне с утра, потому что утром еще была жива надежда, что ужинаем мы, как всегда, втроем. Теперь — точно вчетвером. Нет, не Осинский меня убедил взять под крылышко девчонку. Это я сама… Так решила, пока верила, что…

Кем бы мне не приходилась эта девушка, в ее пограничном состоянии я, взрослый человек, не имею права показывать ей на дверь. Осинскому могу, ей — нет.

Сенька… Нужно заранее поговорить с сыном — без подробностей, в которых я сама еще толком не разобралась. Просто, вооружившись здравым смыслом, необходимо предостеречь парня относительно этой конкретной девушки. Не столько ради Розы, хотя женскую солидарность никто не отменял, а ради него самого. Все же в первую очередь я мать и не хочу, чтобы мой сын в собственных глазах потом выглядел подлецом. Или хотя бы в моих. Сенькина мать знает, о чем говорит.

Любить в человеке другого человека — делать больно и ему, и себе. Себе сильнее. И это при условии, что оба знают, что не любят, а просто лечат друг другом глубокую, глубоченную, душевную рану, но в случае этой девушки игра будет только в Сенькины ворота. Роза примет ухаживание за чистую монету, не зная, что она всего лишь жалкая копия его настоящей любви. Разочарование будет ужасным… И я не должна этого допустить. Я ведь женщина, я ведь мать, а ее матери сейчас не до дочки — быть бы живу… И если я не остановлю сына, то тогда Лилия будет иметь полное право повторить мне в лицо то, что я уже слышала от родителей Риты без вины виноватой.

Имена у девчонок на одну букву начинаются, если не думать, что Рита по паспорту Маргарита, но я не слышала, чтобы Сенька хоть раз назвал ее на букву М. Это его так назвали ее родители за совращение их девочки. Да, так и сказали. Знаю, что Роза тоже не устоит, если Сенька напряжется… А я не могу гарантировать обратное. Двое молодых людей под одной крышей — это всегда опасно.

Взяла телефон, но не позвонила. По телефону он меня пошлет — скажет, мать, ты офигела, и будет прав. Я офигела, я… Думала, все будет проще — скажу сыну по секрету, что у него появилась сестра, но мое маленькое расследование завело меня в тупик — и теперь я могла только об стену головой биться.

Пару часов назад попросила Розу прислать мне копию паспорта. Для учебы. Но я совсем не думала бежать звонить Тае по поводу училища. Я занялась математикой, простой… Даже вырвала лист из блокнота и пересчитала в столбик, что не складывалось в голове. Вообще ничего не сходилось. Осинский не мог быть отцом Розы, ну никак… Он не был в это время в Иркутске, а мать Розы, как я выяснила из нашего открытого разговора за завтраком, работает в школе. Я прошерстила всю информацию, бывшую в открытом доступе — она работала в год рождения дочери в той же школе, что и сейчас, только время зачатия не было временем школьных каникул, а Осинский никуда не отлучался из Питера. Лилия, конечно, могла взять больничный, но не верю, чтобы учительница на неделю имела возможность смотаться в Питер, да и вообще — нас все равно не было в Питере.

Мне даже даты сверять по памяти не пришлось. Муженек вел Живой Журнал и записывал все свои и наши совместные передвижения. Сын увлекся фотографией из-за папочки, потому что в поездках Аркашка смотрел на мир исключительно через объектив, хотя никогда не учился фотографии — ему нравилось делать фотоотчеты поездок, он так самоутверждался. У Сеньки же трэвэл-блогерство стало самовыражением. Он-то учился этому профессионально, когда отказался поступать на экономический и пошел в Киноинженеров, где не стал ни киношником, ни инженером… Из меня тоже детектив не получился.