– Насколько я могу судить, она командует там по-прежнему.

– Чертов дом. Чертово ранчо. – Ярко-красные губы Луэллы скривились. – Чертово место. Я провела там только одну зиму, но была сыта по горло. Этот чертов снег по самые сиськи!

– Почему ты вышла за него? – Услышав вопрос, Луэлла удивленно подняла бровь, и Тэсс неловко поежилась. – Действительно, я никогда прежде тебя об этом не спрашивала, но сейчас спрашиваю. Я хочу знать, почему.

– На простой вопрос – простой ответ. – Луэлла насыпала в свою чашку чуть не полсахарницы. – Он был самый сексуальный сукин сын из всех, кого я когда-либо видела. Его глаза смотрели так, словно он видел тебя всю насквозь. Он вот так вот наклонял голову и улыбался, словно уже знал, что с нами будет дальше.

Луэлла прекрасно все помнила. Запах пота и виски, искорки в его глазах. И то, как Джек Мэрси ввалился в ночной клуб, когда она танцевала на сцене в одних перьях и высоченном цилиндре. И то, как он пыхтел огромной сигарой и смотрел на нее.

Она почему-то сразу догадалась, что он будет поджидать ее у выхода после представления. И, ни минуты не колеблясь, пошла вместе с ним. Они переходили из одного казино в другое, пили, играли, а на голове у нее красовалась его широкополая шляпа.

Через сорок восемь часов они стояли в одной из этих часовен конвейерного типа с музыкой из автомата и пластмассовыми цветами. И он надел ей золотое кольцо на палец.

Вряд ли стоило удивляться, что кольцо оставалось на месте меньше двух лет.

– Мы ведь совершенно не знали друг друга – вот в чем проблема. Что у нас было? Только похоть да азарт. – Луэлла задумчиво затушила сигарету в пустой тарелке. – Я была совсем не приспособлена для жизни на этом чертовом коровьем ранчо в Монтане. Может, мне следовало попытаться – кто знает? Я любила Джека.

Тэсс поперхнулась куском кекса.

– Ты его любила?

– Ну, какое-то время да. – Луэлла говорила спокойно – ведь столько лет прошло. – Женщина, у которой имелись хоть какие-нибудь мозги, не могла долго любить Джека. Но, пусть недолго, а все-таки я его любила. И эта любовь дала мне тебя. А еще сто штук. Если бы в тот вечер Джек Мэрси не завалился в ту забегаловку и не втюрился в меня, сейчас у меня не было бы ни моей девочки, ни моего клуба. Так что мы с ним в расчете.

– Ты в расчете с человеком, который вышвырнул собственную жену и дочь из своей жизни? И бросил подачку в сто тысяч долларов?

– Тридцать лет назад сто штук были большими деньгами, не то что теперь. – Науку быть матерью и секреты бизнеса Луэлла начала изучать с нуля. Сейчас она гордилась своими познаниями в обеих областях. – Мне кажется, я неплохо обтяпала мое дельце с Джеком.

– Ранчо «Мэрси» оценивается в двадцать миллионов. Ты по-прежнему считаешь, что неплохо обтяпала свое дельце?

Луэлла поджала губы.

– Это же его ранчо, золотко. Я просто погостила там недолго.

– Достаточно, чтобы завести ребенка и получить пинок под зад.

– Я хотела ребенка.

– Мам… – Эти слова растопили ярость Тэсс, но жгучее чувство несправедливости осталось. – Ты имела право на большее. Я имела право на большее.

– Может, да, а может, нет, но мы тогда так условились. – Луэлла закурила другую сигарету и подумала, что заскочить в салон красоты она уже точно не успевает. Разговор, судя по всему, только начинается. – Сколько воды утекло. У Джека целых три дочери, а сам он в могиле. Ты не хочешь мне рассказать, что он оставил тебе в наследство?

– Проблему. – Тэсс взяла у матери сигарету и сделала быструю короткую затяжку. Как любой здравомыслящий человек, Тэсс не одобряла курение, но что такое одна затяжка по сравнению с миллионом калорий на ее тарелке? – Я получила треть ранчо.