Сегодня я проснулась с особенным чувством. После обеда должны были прийти результаты экспертизы и всё, наконец, встанет на свои места. В отличие от Ефросиньи Викентьевны, я не чувствовала никакого "зова крови", и откровенно не хотела быть её внучатой племянницей, потому что тогда никаких отношений, кроме дружеских, между мной и Этьеном быть не может. А я влюблялась в него с каждым днем всё сильнее. С ним было легко, интересно, у нас, как странно это бы не звучало, было очень много общего. Нам нравились одни и те же фильмы, мы любили Дюма и Конан Дойля, Булгакова и Стругацких. Нам очень нравился Санкт-Петербург, и нам не скучно было гулять по тенистым аллеям парка...

Олега Егоровича выписали из клиники. Ефросинья Викентьевна настояла на его переезде в поместье, мотивируя тем, что она и без экспертизы уверена, что он её двоюродный брат.

-Олег, уж позволь тебя так называть, твоя память ещё не восстановилась, тебе нужен уход - это, во-первых. А, во-вторых, мазурики всё еще на свободе. Виталий Викторович не нашел причин для их ареста. Просто следователь от Бога! - возмутилась она. - Ему мало показаний Поначева, который вполне понятно указал на причину твоего похищения!

И Олег Егорович сдался под её напором. А вот его тесть восстанавливался гораздо медленнее, что и неудивительно, учитывая почтенный возраст. Он узнал зятя и вспомнил, что у них с внуком был разговор о том, что Тараблин теперь стал миллионером, сын в Канаде унаследовал большое состояние. Откуда он это взял, старик связно объяснить не мог. Врач развел руками - деменция. И следователь не стал учитывать показания старика.

Когда я прибежала в конюшню, Этьен уже ждал меня. Маруся со вздохом поднялась, она всегда так вздыхала, чем неизменно вызывала у нас смех. Такая большая, неторопливая, она словно говорила: "Ладно, так уж и быть, пойду, выгуляю вас".

Мы спустились к реке, над которой еще плавали рваные кусочки утреннего тумана и, немного постояв, остывая от ходьбы, разделись и вслед за Марусей прыгнули с мостков в прохладную воду.

На берегу Маруся обычно укладывалась на травке под деревом, но не в этот раз. Собака каталась в песке и когда мы выходили из воды, она принялась интенсивно отряхиваться, я отскочила с визгом назад и сбила Этьена. Он инстинктивно схватился за меня, и мы ухнули в воду. Побарахтавшись, выбрались на сушу и Этьен, держа меня за руку сказал.

-Оля, я, конечно, неправ, но скажу как есть, - он замолчал, посмотрел на реку, на дом, потом перевел взгляд на меня. - Не хочу, чтобы ты оказалась моей сестрой. Извини.

-Не за что извиняться, - я смутилась и опустила взгляд, - мне тоже совсем не хочется становиться твоей родственницей. Нет, ты не подумай, мне очень нравится ваша семья, и я полюбила Ефросинью Викентьевну, она потрясающая женщина, но..., - я окончательно стушевалась, но положение спасла Маруся. Это не собака, это мохнатый ангел. Она опять с удовольствием встряхнулась, обдав нас мокрым песком.

Я разбежалась и прыгнула в воду.

После обеда Фёдор отправился в клинику за результатами, Ефросинья Викентьевна и Олег Егорович ждали на веранде, ведя разговор о превратностях судьбы. Маруся лежала у ног хозяина, а мы с Этьеном изучали дело ребенка, которого воспитывала бабушка. Мальчишка на фотографии улыбался, но улыбка у него такая грустная, а глаза... как у взрослого.

-Родители пили, угорели в доме, - тихо сказала я, - а мальчик с детства у бабушки рос. Но ей тяжело стало, вот и отдала в интернат на пятидневку. Она всё про дочь свою рассказывала, что ведь хорошая девочка была, добрая росла, помогала, а потом связалась с пьяницей и сама пить стала...