– Мы пойдем в город одни, найдём какой-нибудь трактир, – упрямо сказал он, поигрывая очищенным от крови кинжалом. – Я должен поговорить с Аче о…

– Магии крови, – продолжил за него Константин. – Верно?

Аче вздрогнул, но промолчал.

– О чём? – переспросил Амиран.

– О том, чем занимается ваш брат. О том, на что он тратит остатки здоровья.

– Я видел сегодня странные вещи… – напряженно сказал Амиран, кусая губу.

– Я посылал запрос в Академию, узнавал об этом вашем Иветре, – сказал Константин, закидывая на плечо едва стоящего на ногах Аче. – Узнавал, за что его запечатали. Хотите разговора? Отчего бы и не поговорить.

Гелиатец зашагал по тропинке в сторону города, легко и небрежно неся свою ношу.

– Вы когда-нибудь ели кшелитский суп? – внезапно спросил он, вырывая шагавшего следом Амирана из задумчивости. – Вообще пробовали кшелитскую еду? Их знаменитый пьяный белый суп? Между прочим, в город приехал кшелитский цирк со своей передвижной харчевней. Вы не знали?

– А вы уже объездили весь город?

Константин повёл левым, свободным от ноши плечом.

– Я же говорю: ваша оригинальнейшая система охраны давит на мои магические каналы. Буквально гонит из дворца. И этот призрак, шатающийся по ночам…

Амиран фыркнул.

– Так что я ночую в городе, – продолжил Константин. – Предупреждая вопросы: и Исари, и капитан вашей охраны в курсе. Всё-таки у статуса принца есть свои преимущества. Будь я просто магом из свиты гелиатских принцев, я был бы вынужден терпеть неудобства.

– А как это ощущается? – полюбопытствовал Амиран. Сам он никак свой магический канал не ощущал и знал от силы полтора десятка заклинаний, большей частью предназначенных для ухода за оружием.

– Как если бы у вас была третья рука, которую чем-то отдавило… – улыбнулся Константин.

Они вошли в город, углубились в лабиринт улиц, вышли к небольшому пустырю, на котором сейчас раскинулся большой шатёр цирка и несколько шатров поменьше.

– Мой учитель сравнивал магический канал с волосами, – заметил Амиран, оглядываясь. – А дискомфорт от перекрытия канала – с волосами, собранными в тугой хвост, или с неудобной и тесной одеждой. Ничего смертельного, но неприятно.

– У вас, примитивного мага, очень может быть, – согласился Константин. – Если сбрить вам волосы или туго стянуть их, качество вашей жизни не изменится. А вот если моя третья рука онемеет или её, не дай Всадники, парализует, я потеряю гораздо больше.

Они нырнули под полог полосатого шатра, освещённого изнутри тремя десятками разноцветных магических шаров. Маленькие шары носились над головами, большие – плавно перемещались почти у самого пола.

Управляла ими сидевшая на столе магичка – судя по всему, ещё студентка, одетая по гелиатской моде, слишком вызывающе для Багры. На ней была узкая чёрная мантия с высокими разрезами по бокам, сквозь которые виднелись красные, обтягивающие штаны и высокие сапоги.

Её кожа, как и у всех кшелитов, была очень тёмной, а глаза неправдоподобно ярко-зелёными.

– Шахла! – обрадованный Константин сгрузил Аче на первую попавшуюся деревянную лавку и раскрыл руки для объятий. – Иди ко мне, малышка.

Шахла вспорхнула со своего места и, не стесняясь, прижалась к груди гелиатского принца.

– Мы с Шахлой с одного факультета, – объяснил Константин, крепко обнимая девушку. – Только Шахла на три курса младше. Ну что, подруга, накормишь нас, усталых путников, своим знаменитым пьяным супом?

Шахла, засмеявшись, выскользнула из объятий:

– Тин, когда ты уже запомнишь: не пьяный суп, а каль-наер!

Константин ответил на это скабрезностью, основанной на сходстве этого названия и гелиатского бранного выражения. Амиран против воли засмеялся, а кшелитка покраснела и метнулась куда-то вглубь шатра.