— Спасибо, — отвечаю ровно и даже стараюсь улыбнуться, — ты тоже хорошо выглядишь.

Хорошо — это я сильно преуменьшаю. Он сногсшибателен. И пахнет от него просто обалденно.

Не выпуская моей руки, Демидов подводит меня к столу, где уже собралась его семья: отец Сергей Петрович, мачеха Клэр и… бывшая невеста (не знаю, как определить теперь её статус?) Ангелина. Она сжимает вилку так, словно хочет согнуть её, и сверлит меня злым взглядом.

Иван оглядывает семейство и говорит:

— Позвольте подставить вам мою невесту Александру Павловну Урусову.

Все замирают, в комнате повисает по-настоящему звенящая тишина. Демидов-старший разглядывает меня, как вещь. Его черты лица резче и жёстче чем у Ивана. И вообще от Сергея Петровича веет этаким махровым цинизмом. Что я даже невольно ёжусь.

Иван сильнее и со странной для меня нежностью (почему мне она всё время чудится в нём?) сжимает мою ладонь.

— Вы из тех, — Демидов-старший показывает куда-то вверх, — Урусовых.

— Да-да, их них самых, — подхватываю я. И откуда только ехидство берётся? Наверное, учителя хорошие.

— Иван, веди девушка к стол, — влезает в разговор Клэр, — негожа стоять, когда другие есть.

Демидов-младший галантно отодвигает мой стул, помогает мне сесть. Передо мной тут же появляется прибор: белая фарфоровая тарелка, накрытая никелированной пузатой крышкой. Поднимаю её с опаской, тем более что Ангелина не сводит с меня глаз. Не удивлюсь, если у меня на тарелке окажется мелко нашинкованная кобра.

Однако передо мной — весьма аппетитно выглядящее блюдо с неизвестным мне названием.

Пробую, волнуясь.

Мммм… Вкусно!

Но почему всё поглядывают на меня так странно и хмыкают.

Иван, который садится по правую сторону от меня, наклоняется к уху и говорит — будто бы мне, но явно слышат все:

— Дорогая, ты, наверное, переволновалась. Переезд и всё такое. Это не страшно, просто возьми вон ту вилку, третью справа.

Только сейчас замечаю добрый десяток приборов, и меня накрывает паника: я же никогда не выучу, что чем есть!

Демидов-старший разрезает стейк так зверски, будто разделывает неугодного партнёра по бизнесу. Да уж, настоящая акула! Такому лучше не попадаться.

— Чем занимаются ваши родители, Александра? — спрашивает он, наконец.

Я замираю с вилкой в руке: что тут сказать? Правду? Так меня вышвырнут быстрее, чем Иван успеет что-то сказать в мою защиту, если захочет, конечно.

— Родители Саши погибли, когда она была ещё совсем маленькой, — опережает меня Демидов-младший. — Её воспитывали бабушка и дедушка по материнской линии. Верно я всё запомнил, дорогая?

Иван улыбается мне почти дружески. Что за игру он ведёт? Но сейчас она мне на руку.

— Да, всё верно, — и теперь уже нахожусь с ответом. — Мои бабушка и дедушка занимаются тем, что и все пенсионеры: фермерство, рыбалка, мелкая торговля.

— Это так мило! — тянет Клэр. — Русский деревня! Курица!

— О да, — тянет Иван, лукаво поглядывая на меня, — курицы у них знатные. Особенно, петухи.

Усмехаюсь:

— У Вани вышло не совсем приятное знакомство с Федосеем…

— Кто есть Федосей? — интересуется Клэр.

— Наш петух.

Иван вкратце пересказывает историю, опуская подробности. И обстановка за столом разряжается. Даже Ангелина и та хихикает.

Сзади раздаются аплодисменты.

Я резко оборачиваюсь и почти тону в непроглядной бездне чёрных глаз. Мужчина, что застыл в дверях столовой, привалившись плечом к косяку, буравит меня пронзительным изучающим взглядом.

Он высокий — наверняка, они с Иваном одного роста, — широкоплечий, темноволосый. Черты лица резкие, но по-мужски красивые, яркие, запоминающиеся. Такая красота пугает, в ней есть нечто демоническое. Он одет во всё чёрное. Строгий костюм очень идёт ему, подчёркивая стройность фигуры.