Я чужая на этом празднике жизни.

Это подтверждает и женщина, которая появляется на крыльце роскошного особняка.

Ей — чуть за сорок, но выглядит она шикарно, хоть сейчас на обложку журнала: элегантный костюм, яркий макияж, стильная причёска.

— Иван, кто это? — она говорит по-русски с лёгким акцентом, который делает её лишь привлекательнее.

— А это, Клэр, моя невеста, — говорит он, подходит, становится рядом, берёт за руку и осторожно сжимает.

— Как так невеста? — идеальный брови этой Клэр ползут на лоб. — А что ты сказать Ангелина?

— С Ангелиной я как-нибудь сам разберусь, — резко обрывает её расспросы Демидов. В голосе и глазах — холод и сталь.

Но тут уже интересно становится мне:

— А может быть меня, недалёкую, кто-нибудь просветит — кто у нас Ангелина?

Глаза Клэр становятся круглыми, как плошки.

— Иван, ты не сказать?! Это нехорошо! Ангелина — его невеста. Вот уже семь лет. Они должны быть жениться… Скоро… Иван, что происходит? Я не понимать?

— Тебе и не надо, Клэр.

— А мне? — высвобождаю руку и упираю кулаки в бока. — Уж просвети, женишок!

Демидов тяжко вздыхает.

— Клэр, — говорит он, обращаясь к женщине, — оставь нас.

Она смотрит на него с вызовом несколько секунд, потом фыркает и уходит.

Демидов же протягивает мне руку:

— Идём, — и поясняет на моё недовольное сопение: — Не на улице же говорить.

Я не касаюсь его руки, прохожу мимо, стремительно взбегая на крыльцо.

Демидов открывает дверь, придерживает её ногой, а потом — прежде, чем я успеваю ойкнуть или что-то возразить — подхватывает на руки и переносит через порог.

Опускает почти бережно и говорит:

— Так-то лучше. Так этот дом и его обитатели быстрее примут тебя.

Я грустно хмыкаю: сомневаюсь, что этот дом меня примет. Стою у порога и не решаюсь ступнуть. Потому что попала в сказочный замок. Такую красоту я видела только в дорогущих журналах по дизайну, которые любила листать во время практики в областной библиотеке.

Чувствую себя грязной, неуместной, тряпкой половой. Боюсь шагнуть — кажется, на безупречном полу из какого-то наверное безумно дорогого дерева останутся слякотные следы.

Демидов усмехается:

— Что застыла, Саша? Проходи. Это теперь твой дом.

Берёт меня за руку и ведёт. Мне трудно бежать за его широким шагом на цыпочках.

В огромной гостиной — белоснежный диван. Я сажусь на самый его край. Вскидываю взгляд вверх, уставляясь на люстру, которая должно быть стоит дороже, чем вся недвижимость в нашем селе.

— Клэр — моя мачеха, — поясняет Демидов. — У отца седина в бороду — бес в ребро. Да ещё и иностранку — полу-француженку, полу-немку взял. Любит у меня отец экзотику.

Демидов присаживается напротив меня, упирает руки в колени, буравит взглядом.

— Но тебе ведь интересна не Клэр?

— Да, — честно признаюсь я, — ведь не она твоя невеста.

— Ангелина, — произносит Демидов так, будто роняет камень. Отводит взгляд, сцепляет пальцы, явно нервничает. — Она — племянница Клэр. У них было «двойное комбо»: тёте — отец, племяшке — сын. С моим отцом сработало…

— А ты? Почему давно не женился?

Он пожимает широкими плечами:

— Зачем? Ещё успею!

Ах! Ну да, ну да! Когда наиграется со мной! Несерьёзно же он женится на всю жизнь на сельской девчонке.

Появляется милая девушка в форме горничной.

— Дашенька, — чуть устало говорит Демидов, — проводи Александру Павловну в гостевые апартаменты.

Эта Дашенька окидывает меня таким взглядом, будто она, по крайней мере, царица Савская, а я — сявка безродная.

Прячу взгляд, смущаюсь, но бреду за ней. Несмотря на пафос с переносом меня через порог принимать меня, как я и говорила, этот дом не спешит.