Заснуть я, конечно, так и не смогла. Чуть глаза прикрываю – Влад. Невозможно развидеть: решаю запечатлеть. Одинокие капли стекают по его лицу к шее, короткие жесткие волоски на груди прилипли к коже… Карандашный набросок выходит таким сексапильным, что я прикрепляю его к стене на канцелярские кнопки и отхожу на несколько шагов назад, с прищуром оценивая свою объективность.

Объективность… вся стена над изголовьем увешена его портретами. Больше похоже на одержимость, но не рисовать я не могу. Не могу не оживлять в памяти, не получается не думать о нём. Хоть так увидеть. Хоть так прикоснуться. Конечно, помешательство. Безумие. Болезнь. Но я верю, что Ярослав найдёт антидот, только этим и живу.

Ярослав… шутит и открещивается, не признается, но сидит со мной в одной лодке. Веслами работает без устали, но встречное течение слишком сильное, наш хлипкий плот день ото дня прибивает к тихой гавани с названием «абсолютное уныние». Часто слышу, как он ходит по комнате ночами. И, по правде, думаю, врёт, что изменяет, просто чтобы не выглядеть в моих глазах размазней и не добавлять переживаний. Или просто пытается отвлечься и переключиться. Но я и без того знаю, что все его мысли кружат вокруг Сабины, а я для него такое же прикрытие, как и он для меня.

Ближе к десяти утра, едва удается уснуть, приходит сообщение от Ветрова с временем и местом, где мне надлежит сегодня страдать.

Василий Ветров. Демон, почему-то решивший помочь мне выпутаться. Мотивы его ещё более призрачны, чем мой шанс на счастливую спокойную жизнь, но я старательно исполняю условия подписанного кровавыми слезами договора, потому что, как сказал супруг, «с Васей лучше дружить. Или делать вид». Невзрачный он только с виду, по факту – опасный безжалостный хищник. Его и к стенке не прижмешь, даже со связями Ярослава: у Ветрова целая команда, и информацией, добытой нечестным путем, мы воспользоваться не успеем. Посадить – нереально. У Ветрова компромат на компромат, да на таких людей, что лучше даже не пытаться, сами по этапам пойдём, мяукнуть не успеем.

Места Василий обычно выбирает красивые. Сегодня – это уютный сквер, оазис безмятежности почти в самом центре. Ещё бывают парки, аллеи, милые дворики с новыми детскими площадками, рестораны и кафе, в которые меня водил Покровский. Иногда даже сам приносит свежий конверт с порцией травящих душу снимков, но чаще, как сейчас, отправляет с курьером.

Опускаю взгляд на фотографии, переворачиваю изображением вверх и чувствую, как в груди лопается очередная ниточка, на которой держится моё бедное ослабевшее сердечко. Оно вздрагивает и покачивается маятником, а на моих глазах выступают слёзы.

Влад стоит у стойки администратора в спортивном центре. Он перегнулся через неё, положив локти, смотрит прямо на грудь красавицы в полуметре от себя. На следующем она привстает, тянется к нему навстречу. Он шепчет ей что-то на ухо, девушка улыбается и жеманно опускает взгляд. Ещё через пару снимков, глядя на которые моя душа чернеет от лютой ревности, они вместе уходят в подсобное помещение.

Конечно, мне бы не хотелось, чтобы он страдал. Чтобы скучал по мне также остро, как я по нему. Чтобы убивался, не знал других женщин. Это было бы слишком лицемерно. Но как себя не обманывай, как не пытайся быть лучше, в реальности я только этого и желаю. Страстно, неистово! И чтобы после нашей неожиданной встречи, разбередившей не успевшие толком зажить раны, он поехал домой, а не затащил в укромный уголок первую попавшуюся девицу. Никогда не была особенно кровожадной, но этой белобрысой хочется все волосы повыдергивать! Хоть она и не при чем… Никогда раньше не понимала ревность. Теперь чётко осознаю, что для неё у меня просто не было повода.