– Я… да… – мямлит, обнимая себя крепче.

Сердце сейчас просто встанет. Не выдержит её беззащитно-болезненного вида, разорвется и разлетится кровавыми ошметками с неровными краями. Больно в груди, до мышечных судорог хочется притянуть ее к себе и хотя бы обогреть.

– Помешала. Прости, – добивает извинениями.

– Ты пришла раньше, – отражаю скупо, – вина на мне.

Вера делает рваный вдох и дрожит, не в силах сдержаться. Слышу, как стукнули ее зубы, реально слышу в абсолютной тишине огромного открытого пространства.

– Вина на мне, – повторяю с нажимом.

Понятно, что говорю далеко не о том, что мы не смогли поделить бассейн на десять дорожек и пятьдесят метров в длину, в котором кроме нас нет ни единой живой души. Говорю о том, о чем стараюсь даже не думать. О том, что оказался абсолютно бесполезен как мужчина. Пустой, неспособный воспроизвести потомство. Не имеющий возможности сделать свою женщину счастливой. Бесполезный. Никчемный.

Вера зажмуривается, пытаясь сдержать слёзы. Закрывает лицо ладонями, зачерпывая и разбрызгивая воду, содрогается всем телом, заходясь в беззвучных рыданиях. И это выбивает из колеи совершенно. Я теряюсь. Я не знаю, как отреагировать, стою истуканом, немного покачиваясь от движения воды в замкнутом пространстве бассейна.

Хрупкая, нежная, трогательная девочка. Почему она выглядит такой несчастной? Почему глазки заплаканные? Почему одна тут?

– Ты одна тут? – вторю собственным мыслям.

Выходит хрипло. Вера дёргается от чужеродных звуков, я и сам морщусь, пока она не видит. Ни к чему демонстрировать свое состояние, ей и без того отчего-то плохо. Только вот в толк взять не могу, с какой стати? Она провела с Ярославом две недели, прежде чем они оповестили о своей связи. Она была с ним, она его выбрала, к чему печалиться? Вина, да, согласен, может присутствовать. Просто, потому что это она. Но убиваться месяцами? Дикость. Не была, выходит, так уж влюблена, что пустила в свою постель другого. Точнее, была лишь влюблена, но не любила, как нам обоим казалось. Это ничего, это жизнь, случается, понимаю. Ярослав был рядом тогда, когда я боролся со своими демонами. Оберегал и обогревал в те дни, когда я лишь обдавал ледяным взглядом, когда отгораживался, видя её интерес. Верил и не верил. Даже логично, что она выбрала в итоге его. Даже моя собственная мать это поняла и приняла. Так что не так?

Вера мелко кивает, не в силах произнести ни слова.

– Почему? – все-таки пропускаю вопрос.

Если он её обидел…

– В командировке, – проговаривает через силу. – И завтра, – конкретизирует, прекрасно зная мою настырную тягу к деталям.

Конечно, не обидел. Как можно? Уверен, пылинки с неё сдувает, с какой стати я вдруг допустил мысль? Желаемое за действительное… Она расстроена тем, что его нет рядом, вот и всё. Скучает по мужу в разлуке. Тоже логично, только почему так тошно внутри? Почему сомнения жадными червями душу проедают?

– Поплавай, замерзла совсем, – бросаю скупо и отплываю на соседнюю дорожку.

Вера делает глубокий судорожный вдох и погружается в воду, схватившись за бортик и тем самым удерживая себя под водой. Не плывет и долго не выныривает, заставляя меня нервничать. Волосы закрывает голубая шапочка под цвет купальника, ее практически не видно в воде, хоть я и смотрю в упор. Неудивительно, что не заметил. Вполне возможно, что и она меня, если вот этим извращением занималась. Черт, что она делает? Выныривай. Выныривай!

Не выдерживаю и плыву обратно, выдергивая ее из воды за плечи. Снова рваный вздох и… паника в ответном взгляде. Зрачки расширяются прямо у меня на глазах, радужки почти не видно, такие огромные. Губы розовеют. Кажется, что её сердце только сейчас вдруг биться начало. Моё же озадаченно оступается и пропускает удар. Стискиваю её плечи, приподнимаю выше, бросаю взгляд на грудь. Убеждаюсь: вибрирует от частых сердечных сокращений. Красивая, упругая, покачивается…