Первый удар по груше выходит вялым, но с каждым последующим удается нарастить темп, дойдя к концу тренировки до состояния абсолютного отупения. То, что нужно.

Быстро переодеваюсь, беру из шкафчика очки для плавания, забиваю на шапочку и топлю в бассейн, пока не остыл. С лёгким недоумением отмечаю у лестницы какие-то детские с виду сланцы голубого цвета, пробегаюсь взглядом по водной глади и, никого не обнаружив, подхожу к началу дорожки, прилаживая очки на ходу. Задерживаю дыхание и ныряю, с удовольствием погружаясь в прохладу.

Сорок семь метров под водой. На сорок восьмом готовлюсь причалить к борту, незначительно меняя положение головы и неожиданно вижу в самом углу бассейна стройные ножки.

Сердце замирает. Если секунду назад я чувствовал себя способным плыть дальше, то сейчас лёгкие дерет от желания сделать вдох. За грудиной жжет, позыв давлю с трудом, продолжаю разрезать водную массу руками скорее по инерции: не хочу приближаться слишком быстро.

Я спятил.

Я все-таки сделал вдох и гораздо раньше. Моё бездыханное тело сейчас лежит камнем на дне и мозг судорожно воспроизводит то, что хочу видеть больше всего на свете.

Это её ножки. Её аккуратные маленькие пальчики, сейчас поджатые от волнения. Всегда так делает, когда не может совладать с эмоциями. По одному этому узнаю её из тысяч других, но мажу взглядом выше. Отмечаю изящные тонкие икры, острые колени. Кажется, будто различаю тонкий белый шрам под правым, тот, что появился у неё после аварии. Сердце сжимается и щемит, но от вида смешных разноцветных бусин на завязках трусиков хочется улыбнуться. Когда добираюсь до впалого живота, с неудовольствием констатирую, что за три месяца, что не видел её, она похудела ещё сильнее. Этот факт отзывается глухим раздражением, но рассуждать времени нет. Её бледная кожа ослепляет и вместе с тем магнетизирует, давя в зародыше любой мыслительный процесс. Грудь немного покачивается, тонкий купальник без чашечек не в состоянии скрыть дерзко торчащие соски. Я помню, какие они на ощупь. Помню, какие на вкус. Пульс бьёт по вискам, во рту скапливается слюна, сердце пытается выломать ребра. Чем ближе, тем интенсивнее удары. Я по груше так не молотил, совершенно обезумело.

Швыряет от эмоции к эмоции, а поверх любой из них – аномальная радость от неожиданной встречи. Я под водой, но впервые за долгое время дышу.

Время бы остановить, не успел насмотреться впрок, слишком поздно заметил. Но пора выныривать.

2. Глава 2

Влад

Срываю с головы очки, моргаю, ладонью смахиваю с лица воду. Не исчезла. Не испарилась. Смотрит на меня своими огромными голубыми глазами и крайне редко моргает.

Так близко… сантиметров тридцать, не больше. Только руку протяни.

– Что ты тут делаешь? – интересуюсь, но равнодушным голосом.

Вообще нет никакой разницы, что конкретно сказать или спросить. В ту минуту важно лишь одно – услышать её голос.

Вера изнутри обкусывает нижнюю губу, думая наверное, что делает это незаметно.

– Ныряю, – шелестит тихонько и бегает по мне затравленным взглядом.

Губы, шея, плечи, грудь. Печёт и щиплет в тех местах, куда падает её взгляд, точно разом десяток пчел вонзили свои тонкие острые жала.

– Ныряешь? – переспрашиваю заторможенно.

Рассматриваю её лицо. Щеки впалые, веки припухшие, под покрасневшими от выступивших капилляров глазами синяки. Она плакала и плакала долго. Живот скручивает неприятными спазмами. Брови без всякого на то желания сходятся у переносицы.

Вера обнимает себя обеими руками, взгляд становится тревожным и печальным. Хмурюсь ещё сильнее: не выношу этот её жест. Ей одиноко, ей будто страшно, а я не могу даже прикоснуться. Права не имею ни утешить, ни даже спросить, в чем дело.