Рисовать вдруг захотелось. Не карандашом, красками. Цветными, яркими, разными! А потом замазать черным, потому что Ветров прав: скрывать эйфорию и внутренний подъем от вожделенной близости будет сложно. Но у меня есть план. Я придумала его там, в бассейне, под водой, когда поняла, что ни на что не променяю этот шанс снова сгорать в его руках.

Никто не догадается даже. Сделаю себе больно перед выходом на улицу, чтобы улыбку с лица стереть. Ущипну или вроде того – ничего же сложного? Потом – проведаю близких. Приведу в порядок могилы, что и так неплохо было бы сделать. Посажу бархатцы, папа их очень любил. Маме тоже, потому что она всегда и во всём с ним соглашалась. Бабушке букет живых: денег на участок, гроб и прочее у нас не было, хоронили урну с прахом на куцем клочке земли. Плакать буду, тосковать по ним, не сдерживаясь.

От одних планов на день моё лицо мрачнеет, все получится. С ним ничего не случится. Я не дам повода. Ветров ничего не сделает.

– Котова, блядь! – яростно орёт Ярослав и выбивает дверь в ванну.

Просто выбивает ногой, влетая и вставая прямо напротив меня, через стекло душевой. У меня ещё треск в ушах не стих и прошлый его крик, ещё сердце, прыгнувшее к горлу, на место не вернулось, дыхание от испуга не успело нормализоваться, как он рявкает, вылупив глаза и сжав кулаки:

– Влад в больнице!

В груди лопается последняя ниточка, на которой держалось сердце. Оно ухает вниз, давление подскакивает и перед глазами начинает темнеть. Руки опускаются вдоль тела, мочалка выскальзывает, оставляя на ноге след из пены, который тут же смывают крупные капли, падающие как будто с потолка. Все тело окутывает невероятная слабость. В мыслях одна и та же фраза крутится, сказанная, чтобы оттолкнуть Покровского на время.

Мы прощаемся.

Прощаемся…

Стою с тахикардией и открытым ртом, в который заливается вода и не могу даже заорать с безысходности.

Боже, что я натворила?.. Почему поддалась искушению? Как я могла так беспечно отнестись к прямым угрозам? С чего я вдруг решила, что могу сама управлять своей судьбой? Что могу всех перехитрить…

Во взгляде Ярослава лютая ненависть и я могу лишь поддержать его в этом. Я ненавижу себя. Я себя презираю. Я ничтожна и слаба. Глупа. И променяла два часа вместе на возможность провести с любимым всю оставшуюся жизнь.

– Кошка, – Ярослав немного смягчается, но по-прежнему хмурится. Ищет взглядом банный халат, кое-как прикрывает болтающуюся на нижних петлях дверь, снимает с крючка полотенце и делает шаг к стеклу. – Выходи, обсудим. Погорячился, – спокойным голосом уже.

Или мне так за звоном в ушах кажется. Монотонный звук, зудящий, постепенно наращивающий громкость, вытесняет все прочие. Лицо Турова за чёрной рябью уже едва различаю. Но ещё соображаю. Осознаю, что вот-вот упаду в обморок. Понимаю, что мне нужно сесть, нужно сделать так, чтобы ноги оказались повыше, тогда кровь снова прильет к мозгу и я не отключусь, но тело свое я уже не чувствую и, как следствие, не контролирую.

Последнее, что помню – как Ярослав выругался и дёрнулся в мою сторону. И как накрыло необходимым в те минуты забвением.

9. Глава 9

Вера

– Ну, хоть жену голой увидел, – пытается острить Ярослав, осторожно приподнимая мою голову и перекладывая на свои колени.

Ещё мало что соображаю, сознание путается, но ноги свожу и пытаюсь одной рукой прикрыть грудь. Неловкость – единственное, что ощущаю в первые секунды.

– Не разбила, – выдыхает с облегчением. – Кошка, прости. Забыл, какая ты нежная.

– Влад, – хриплю чужим голосом.