— Вокруг столько людей, что, в принципе, ничего не может случиться.

Ксюша немигающим взглядом смотрела прямо в его глаза цвета зрелого каштана. Вглядываясь в «зеркало души», пыталась понять, насколько он откровенен в словах сочувствия, не таятся ли в них насмешка либо упрёк. Но нет! Лицо Мечникова было спокойно, без намека на лицемерие.

Нервно вздохнув, она повернулась к дочери.

— Ладно, Эля, иди!

Девочка быстро вскочила на ноги, но мать, чуть повысив голос, остановила её:

— Подожди! Садись, пожалуйста, недалеко — так, чтобы я видела тебя. Хорошо?

— Хорошо, мамочка! — с готовностью откликнулась Эля, не вникая в суть просьбы. Её взгляд так и остался приклеенным к идущему на сцене представлению.

— Смотри! С чужими не разговаривай…

— Ну, ма-а-ам! — заканючила девочка, буквально на секунду раздражённо переведя взгляд с артистов на мать, и вернулась обратно.

— Ксения Юрьевна… Ну что вы в самом деле?! — Мечников вздохнул. — Меня начинает беспокоить ваша реакция. Это наводит на мысль, что вы не до конца откровенны, утаили что-то важное. У вас неприятности?

— Иди, детка… — наконец-то решилась Ксюша, аккуратно погладив дочь по спине. — Прошу, ни с кем не общайся. — И, подождав, пока дочь устроится на скамеечке, перевела взгляд на Александра Михайловича.

— А не много ли для случайно встреченного в торговом центре малознакомого человека вы хотите знать?

Мечников опешил. Буквально несколько минут назад рядом с ним сидела совсем другая женщина, растерянная и напуганная, и он никак не ожидал от неё подобной реакции на попытку поддержать.

«Да-а! — Брови Мечникова взметнулись вверх. — Вот тебе и слабый пол! Палец в рот не клади — по локоть откусит! Но меня, мадам Слумская, не проведёшь: вы явно вляпались во что-то малоприятное и пытаетесь спрятать страх за агрессией!»

Увидев изумление на его лице, Ксюша продолжила:

— Мои дела вас не касаются. Всё, что я посчитала нужным рассказать, вы услышали. Остальное не вашего ума дело.

«Хамит — значит, защищается, — немедленно сделал вывод Мечников. — Надо дать время себе и ей: привести мысли и эмоции в порядок! Упорство, с которым она избегает говорить, настораживает».

Неравнодушие воспитанного мужчины не позволяло Александру Михайловичу оставить мать с ребёнком один на один с опасностью, а опыт и знание жизни подсказывали, что он не ошибается.

— Я отлучусь буквально на пять минут. — Он сморщил нос, всем своим видом показывая, что расценивает её выпад как обычный женский каприз. — Получу вещи из чистки. А вы остыньте! Если моё общество вам неприятно, навязываться не буду, уйду. Но всё же, Ксения Юрьевна, есть ли смысл хорохориться? Вы ведь не железная — обычная женщина, в силу обстоятельств взвалившая на себя неподъёмный груз независимости. Колкость вашего ответа будем воспринимать как попытку защититься от постороннего. Вот только стоит ли отказываться от помощи? Возможно, я могу быть полезен, но для этого должен знать, что на самом деле происходит.

Ксения не отвела взгляд, не изменилась в лице, и Мечников ещё раз поразился ее умению мгновенно взять себя в руки. Неторопливо встав, он произнёс:

— На обдумывание моего предложения у вас есть время, но не много — столько, сколько буду забирать наши вещи. — И, развернувшись, неторопливо направился в сторону химчистки.

«Боже, какая же я дура! — выдохнула Ксюша, едва Мечников отошёл от столика. — Что мне неймётся, ведь спала и видела, как возобновить наше общение! Высшие силы услышали, дав возможность вновь встретиться, хоть и при таких нелепых обстоятельствах. Лови удачу за хвост, Ксения, хватай и тащи, как самый ценный трофей в твоей серой и одинокой жизни!»