Ксюша озадаченно моргнула, а Эля расцвела счастливой улыбкой. В уголках губ Мечникова промелькнуло лукавство.

«Хитрец! — отметила про себя Ксения. — «Других вкусняшек»! Эля вроде как и наказана за баловство, а то, ради чего мы сюда пришли, всё равно получит».

— Давай знакомиться. — Мечников подал руку Эле, и та смело вложила маленькую ладошку в его. — Я — Александр Михайлович! Можешь называть меня «дядя Саша».

— Хорошо. — Она серьёзно кивнула. — А я — Эля. И… извините меня, дядя Саша, — пробормотала она, заливаясь краской. — Я больше не буду так себя вести.

Две пары глаз — льдисто-голубые и цвета летнего неба — уставились на него в ожидании реакции.

— Что ж, Эля… Я поверю. Думаю, что ты понимаешь: если дал обещание, его нарушать нельзя! Беги, занимай столик, а мы с твоей мамой скоро подойдём, только сдадим в чистку вещи.

Малышка, позабыв о ссадинах и царапинах, бросилась выполнять порученное ей важное дело: отвоевать место, решив захватить только что освободившийся мягкий диван.

— Простите, Ксения Юрьевна! — Мечников искренне и несколько смущённо улыбнулся, слегка пожав плечами. — Понимаю, что не прав — поступил непедагогично. Слышал, что вы наказали девочку, отменив поход в пиццерию, но у Эли на лице читалась настоящая трагедия, и я не сдержался. Она всего лишь ребёнок, пусть радуется жизни. Когда ещё шалить, как не сейчас?

Холодный взгляд Ксении скользнул по его лицу, а потом она сухо произнесла:

— Что сделано, то сделано, Александр Михайлович! Но вам не нужно приучать ребёнка к себе, она не игрушка. Ваши попытки воспитания «кнутом и пряником» — лишнее. И, конечно же, я прошу у вас прощения за произошедшее — за себя и за дочь. — Она нервно передёрнула плечами. — Пойдёмте, наконец-то займёмся делом. Мы и так отняли у вас достаточно времени, а ещё придётся неизвестно сколько ждать... Подскажите, пожалуйста, куда идти, я здесь совсем не ориентируюсь.

Спустя пять минут Ксения, переложив последнюю вещь из пришедшей в негодность сумки в яркий пакет с логотипом эко-химчистки, с сомнением посмотрела на стоявшего рядом Мечникова. Тот, засунув руки в карманы, стоял уставившись на туфли. О чём-то размышляя, он легонько раскачивался с пятки на носок. В таком виде — в рубашке с галстуком и костюмных брюках — он больше походил на обычного клерка, чем на преуспевающего адвоката.

«Оказывается, Саша полон сюрпризов, — рассуждала обескураженная Ксения. — В работе хваткий, бескомпромиссный, а в жизни…» — И, не сумев подобрать нужное слово, неожиданно для себя выпалила вслух:

— …душка.

Ещё несколько секунд, и опомнившийся Мечников перевёл взгляд на Ксению.

— Что? — переспросил он, видимо, не расслышав.

— Не нужно было это делать, Александр Михайлович, — строго проговорила Ксюша, стараясь таким образом скрыть смущение от нечаянно вырвавшегося слова. — Как-то неправильно получилось: я должна была заплатить за чистку пиджака, а получается, что оплатили вы, и не только за одежду, но и за сумку.

Мечников фыркнул. Его губы, словно у задумавшего шалость ребёнка, дёрнулись и расплылись в дружелюбной улыбке.

— Да ну, бросьте! Я ещё не настолько низко пал, чтобы требовать от женщины, чтобы она платила за меня, и в состоянии сделать это сам. Ну а ваша сумка просто пошла прицепом.

Наблюдая за обескураженным видом Ксении, он явно потешался.

— Тогда я угощаю вас в кафе, — пробормотала она, пытаясь сдержать бушующие в душе эмоции.

— Ну вот ещё! Вы настолько меня не уважаете и считаете, что я опущусь до такой мелочности?! Бросьте, не перегружайте свою красивую головку размышлениями о ерунде! В конце концов, вы тоже оказываете мне услугу: скрашиваете ожидание завершения чистки костюма.