— Катя! Да господи, Катя! Ответь!

Мама надрывает горло.

Я должна прийти в себя!

— Мама! Я скоро буду, в какую больницу вас везут?

Короткая пауза и шорох на том конце провода.

— Да в нашу, в первую городскую. В детское отделение, — всхлипывает, а у меня руки дрожат. Вот-вот телефон снова выпадет.

— Боже, скажи, что у него просто отравление…

— Пока ничего не могу сказать. Но это почки, скорей всего.

— Что? Опять? Только ведь подлечились и приступы стихли.

— В общем приезжай, сейчас будем обследоваться.

Звонок обрывается.

Ноги меня не слушаются, их будто ватой набили.

— Вы меня слышите? Вам плохо?

— Я н-нормально, наверно.

Поднимаю ресницы, глядя на прохожего стеклянными глазами, а по щекам медленно скатываются крупные капли.

Нет, это не дождевая вода.

Это мои горькие слёзы.

Как будто жизнь закончилась.

Мир накрыла тьма.

— Может я могу вам чем-то помочь, девушка? Давайте врача вызову?

— Мне нужно в больницу. У меня ребёнок… — заплакала, зажав рот руками. — Ему плохо. Своим ходом долго.

— Понял. Поехали! Моя машина здесь недалеко.

Приобняв меня за талию, мужчина повёл меня в сторону парковки. Сама я еле-еле передвигала ногами. Спасибо доброму человеку, что не прошел мимо.

Мужчина представился Сергеем. Немного рассказал о себе, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу, пока мы ехали.

Я порылась в сумочке и нашла таблетки успокоительного. Выпила две залпом. Попробовала немного успокоиться и настроиться на лучшее, но вот что-то в груди были ужасно неспокойно.

До больницы мы доехали минут за пятнадцать. Я отблагодарила мужчину, а он мне свою визитку на всякий случай сунул в карман пальто. Потом быстро побежала в приёмное отделение, набирая номер мамы.

— Катя, ты здесь? — откликнулась она.

— Да!

— Мишку на обследование забрали. Я в приёмной, подходи.

Я бегом мчусь к парадной двери, почти расталкиваю прохожих, забежав внутрь вижу маму. Она сидит на стуле никакая. Смотрит в одну точку, будто статуя каменная.

Ещё семь лет назад она настаивала на том, чтобы я избавилась от нежеланного ребёнка. А сейчас… она любит Мишку даже больше, чем родную дочь.

Сильно привязалась к внуку. У неё как будто открылось второе дыхание, она как будто стала абсолютно другим человеком, когда впервые взяла на руку новорожденного кроху и призналась в том, как же сильно она ошибалась.

— Мама!

Подбегаю к ней, мы крепко друг друга обнимаем, рыдая.

— Новостей пока никаких, ждём, — вытирает нос платком. — Господи, я спать его в обед положила, а потом он как заплачет! Я мечусь из одного угла в другой, не знаю, что делать. Сильно заболело… Я бы всё отдала для Миши, лишь бы у него больше никогда не болело.

Мама снова разрыдалась на моём плече, я её по спине, погладила, кусая губы до крови.

Я бы сама отдала что угодно, лишь бы мой сыночек никогда не плакал и никогда не болел.

В отделение нас не пускали. Заверили, что с Мишкой возятся нянечки. Я из-за этого ещё сильнее начала паниковать. А вдруг случилось что-то серьёзное?

Не знаю точно сколько мы сидели под дверями отделения, обе впали в какую-то тягучую прострацию, пока меня не окликнули по имени.

— Екатерина Самойлова? Здравствуйте. Я Борис Аркадьевич, а вы мама Михаила?

Встрепенулась, встав со стула.

— Д-да. С ним всё хорошо?

— Пройдемте в мой кабинет, поговорим.

Мама уснула на диванчике, чтобы её не тревожить я пошла с доктором одна. У неё у самой здоровье не очень. Хватит с неё стрессов.

Мы вошли в кабинет главврача.

Мужчина немолодой, среднего роста, в медицинской маске и белом халате, указал мне кивком на стоящий напротив большого письменного стола стул.