Кстати, нашлись несколько человек, которые лайкнули пост Ниязи. Я понимаю, что «лайк» в данном случае означал скорее «я ознакомился и согласен с вышенаписанным», но всё же.

Мой мобильный на столе начал вибрировать, высвечивая на экране номер лучшего друга. Я неохотно ответил:

– Да, Джонни?

– Привет, говнюк! – рявкнул Джаваншир, этот юный лев, чуть более агрессивно, чем обычно. – Это что за х…ня у тебя в фейсе?

– Небольшой розыгрыш.

– Ты окончательно е…нулся? Я чуть не обосрался, когда увидел!

– Это Ниязи придумал, и я…

– Этот п…л меня напрягает. На х… вот ты его слушаешь?

– Нет, ты подумай! Если все будут считать, что я самовыпилился, моя музыка станет популярной и наша группа станет знаменитой!

– Это он тебе нап…л?

– Я и сам это всегда знал. Почему ты кипешуешь? Удачный же розыгрыш, мрачный такой, в твоём духе!

– Это ты у нас гр…ый специалист по всему мрачному и готическому. А я просто хочу нае…ться от рака лёгких и прихватить с собой как можно больше народу. Это разные вещи.

– Прихвати с собой Эмиля. Он этого как раз боится.

– Не увиливай от темы. Когда ты собираешься воскреснуть?

– Простые парни вроде меня не воскресают.

– Ага, поп…и мне тут, так я и поверил, что ты считаешь себя простым парнем!

– Джонни, отвали! Мне нужна твоя помощь. Ты мне друг или что?

– У меня нет друзей, – цинично ответил мой лучший друг, – только коллеги.

– Напиши мне тоже эпитафию. А то люди удивятся, почему первым написал какой-то Ниязи. Все же знают, что мы с тобой друзья со школы.

– А может, я ё…т горем, и мне не до п…жа в фейсбучике, – резонно возразил Джонни.

– Вряд ли кто-то будет проводить такой глубокий анализ, – фыркнул я. – Просто напиши, и всё!

– Чё э я напишу?! Я не умею писать. Только матом.

– Напиши матом, ничего, в данной ситуации это даже уместно. Представь себе, что я действительно покончил с собой.

– Тебя раскусят в два счёта!

– Не раскусят, если мы сомкнём ряды.

– Ты больной, упоротый е…н! – одарил меня комплиментом на прощание Джонни и сердито дал отбой.

Конечно, через месяц-другой я собирался остановить этот макабрический танец и живым и здоровым объявиться среди своих не-друзей. Но всё обернулось совсем не так, как я планировал, потому что действительность иногда бывает интереснее, чем мы ожидаем.

Потом меня настиг скандал от Сайки. Она редко устраивает скандалы, чаще просто обижается и дуется, пока ей не купишь что-нибудь прикольное в утешение, но в этот раз от её крика у меня чуть не заложило уши, а ведь она кричала всего лишь в телефон.

– Кто вообще это придумал?! Что за идиотская шутка! Нельзя так делать! – повысь она голос ещё чуть-чуть – и услышать её смогут только летучие мыши. – Ты подумал обо мне?

– А что ты? – издевался я, озадаченный её реакцией. – Имидж вдовы будет тебе к лицу.

– Ты мне не муж, – иногда она бывает чрезвычайно занудной и дотошной. – И смерть – это не повод для шуточек!

– Разве? – удивился я, с ходу вспомнив несколько десятков чёрных комедий и забавных книг, в которых чья-нибудь смерть играла не последнюю роль. – А знаешь, однажды Зарифа поругалась с одной из своих подруг, так та пустила среди общих знакомых слух, что сестрица моя того… преставилась. Вот она злилась! Пришлось всех лично обзванивать и каждому сообщать, что она не…

– Хватит! Я сейчас напишу у тебя на странице, что всё это враньё и ты жив!

– Погоди… Ты хочешь большой концерт и чтобы было много зрителей?

На том конце раздалось громкое, многозначительное молчание.

– А при чём здесь это? – спросила наконец Сайка.

– При том. Спроси у Джонни, он тебе объяснит. Ты меня разозлила. – Я дал отбой. Сайка метнула мне вдогонку сообщение с оскорблениями, но оно не сразило меня. Смерть сделала меня неуязвимым.