─ Мне жаль!

─ Не надо ни о чем жалеть. Просто я хотел сказать, что батя и правда тебя очень любит, даже несколько песен тебе посвятил. Слушай извини меня за всю ту фигню, которую я несу. Не хотел обидеть, просто я такой, и все.

─ Ничего.

─ Мир? ─ протягиваю ей руку.

─ Мир! ─ Чувствую тёплые дрожащие пальцы на своей коже, и меня словно током бьёт.

Мы, оказывается, давно знакомы, но видимся второй раз в жизни. Понятно, почему Вадим Родионович прятал ее от меня. Перед такой сложно устоять. Интересно, с какого возраста он сам начал на Женечку облизываться? Было ли между ними что-то раньше? И почему он решил жениться только сейчас?

─ Очень вкусно пахнет, ─ ухмыляюсь я. Не хочу, чтоб она поняла, как сильно ранила меня когда-то, и как зацепила сейчас.

─ Просто курица. Будешь ужинать?

─ Мужа к ужину не ждёшь?

─ Вадим сказал, что будет поздно и велел начинать без него.

Она говорит о собственном муже со странным почтением и отчуждённостью. Вышла замуж за его внушительный банковский счёт? Тогда к чему все эти слёзы?

***

─ Так получается, твой отец недавно умер? ─ задаю я, возможно, не самый логичный сейчас вопрос.

─ Да, два месяца назад, ─ отвечает она глухим от печали голосом и откладывает вилку.

Мне очень хочется, чтоб она продолжала говорить. У Жени обволакивающий грудной голос, который вызывает у мужчин определённые желания. И я его знаю: слышал когда-то её пение в записи.

─ Соболезную!

─ Спасибо! ─ Она затаскивает одну ногу на стул и, прижав её к себе, утыкается носом в колено. ─ У меня такое чувство, что он был в другой жизни, и было это эоны лет назад.

─ То была счастливая жизнь под папиным крылом?

─ Очень счастливая, ─ отвечает она, уставившись на меня. Глаза ее лучатся теплотой ─ так Женечку преображают воспоминания о безоблачном прошлом, где она действительно была любимой папиной дочкой.

─ Я надеюсь, что ты снова станешь счастливой!

─ С чего ты взял, что я несчастлива? ─ спрашивает она с вызовом, опять вспомнив, что теперь сильная и независимая жена Вадима Самойлова и должна время от времени рыкать на людей. Особенно на меня.

─ Прости, я не это имел в виду. Просто хотел сказать, что со временем ты смиришься с потерей и перестанешь грустить.

─ Спасибо! ─ виновато улыбается она.

─ Кстати, очень вкусно! ─ замечаю я. Едва успел ковырнуть запечённую куриную ножку, но этого было достаточно, чтоб понять, что она и повар отменный.

─ Это любимый рецепт твоего отца, ─ говорит Женя с явным превосходством в голосе.

─ У него всегда был хороший вкус.

Кусок не лезет в горло, а стул подо мной словно горит. Сейчас вся ненависть к отцу, которого никогда не было рядом, умножается тысячекратно, когда я вижу ее податливость и готовность угождать ему во всем. Хочется нахамить той, которая, в отличие от меня, носит его фамилию и бежать подальше от помпезного особняка, но в то же время кровь в жилах закипает от желания почувствовать ее благосклонность. Я на многое бы пошел, чтоб Женечка млела так не от него, а от меня.

─ Да, у Вадима отменный вкус! ─ повторяет она тоном чопорной стервы.

Не успеваю я даже понять, чего хочу больше ─ выдать колкость или подобрать изысканный комплимент,─ как в дверях появляется папочка. Губы растянуты в ухмылке, которая всегда напоминала мне улыбку Джокера, а глаза блестят. Навеселе, но несильно.

─ Добрый вечер! ─ произносит он, и Женечка буквально соскакивает со стула.

Он, не сводя с меня взгляда, прижимает молодую жену к груди. У меня возникает чувство, что сейчас прямо на стол ее завалит, лишь бы показать насколько она в его власти. Женечка отвечает ему нарочито страстно ─ тоже решила устроить демонстрацию того, как сильно они наслаждаются друг другом. Только поцелуй этот совсем вымученный ─ словно они молодожёны, которым гости в сотый раз подряд кричат: «горько!».