В одной обеспеченной по советским меркам семье, где папа – потомственный военный офицер, а мама – научный сотрудник химлаборатории, родился симпатичный и долгожданный мальчик. С самого первого дня жизни все его любили и пылинки с него сдували. А бабули не могли налюбоваться на крепыша-малыша и баловали, как могли. Единственный человек в семье, который из Германа планировал сделать человека – умного, зрелого и успешного – и кому доверяли и подчинялись все, включая папу-офицера, была МАМА. Я думаю, такое явление присутствует во многих семьях. Так вот, наш парень, то есть мой бывший, рос под четким женским руководством – тихо, без шума, грязи и порванных штанов. Кошек не мучил, с мальчишками не дрался, потому что мама хорошо следила за ребенком.

Но если бы мама знала, чем эта тишина обернется для нее в будущем, то явно предпочла бы, чтобы мальчик умел драться, как любой нормальный мужчина, ведь это порой необходимо. Нет, не думайте, что у Германа были позже проблемы с наркотиками или алкоголем. Вовсе нет! Он страдал другой болезнью – инфантильностью. Зачем рисковать, зачем рвать на себе одежду или пачкаться, если за тебя это могут сделать другие, или жизнь все равно хороша, а зачем тогда напрягаться?! И так было во всем. Даже в школе – тройка – тоже хорошая оценка, а вот двойка под маминым руководством всегда превращалась в журнале в тройку, потому что Ирина Александровна обладала очень нужным талантом – носить конверты педагогам.

Она была одной из тех женщин, которые сразу понимают, где, кому как надо подмаслить. В итоге, пока Герман учился в школе, в шоколаде была не только классная руководительница, но и половина школы, включая директора. В таком же стиле были обработаны и все преподаватели университета.

Я бы сказала, что в университете чаще бывала мама, чем сынок. Сын в это время увлекся самой правильной вещью тех времен – коммерцией жвачки. И все у него получалось хорошо, только вот однажды его накрыли другие коммерсанты по торговле жвачкой. В итоге был приобретен важный урок – драться тоже надо, ибо легко все потерять, и взятки кое-кому носить нужно уметь не только маме. Но это моего Германа не расстроило, ведь кормушка-то была дома бездонная. Папа и мама работали до-о-о-олго, надежно удерживая места в своих руках.

В двадцать лет парню отвалили машину деда, в двадцать пять ему купили квартиру рядом с родителями. Ребенок должен быть на глазах у матери, а вдруг что-то случится. В тридцать – решили его женить, но не вышло. Свадьбу жених расстроил за пять дней до торжества. Почему? Все молчали.

Я пришла в жизнь Германа в тридцать пять. И пробыла там пять лет, пока не поняла, что дружить с ним лучше, чем жить. Расстались мы хорошо, без обид и ссор. Просто я в одно прекрасное субботнее утро съехала, и он мне даже помог перевезти чемодан с книгами.

Потом периодически мы пили кофе вместе, параллельно сетуя на жизнь, как старые добрые знакомые. Разочарованная жизнью с Германом, я не искала больше отношений.

Сейчас, стоя в магазине, я припомнила, мы виделись месяц назад. Тогда он был без куртки и с нормальными волосами. А я не знала, что такое Дубай…

И что же с ним случилось? Почему мой скромный, одомашненный Герман превратился в какого-то сорокатрехлетнего панка…

Вероятно, я очень долго молчала, потому что он решил меня ущипнуть и попал прямо в самое больное место между ребер.

– О-о-ой… Ты что… Больно же! – вскрикнула я и скорчилась.

Мда, в последнее время мужчины очень полюбили причинять мне боль.

– Почему это больно? Я же только слегка прикоснулся! Ты что, упала? – его голос был уже взволнованным. Он явно просек, что со мной что-то не так. Да любой бы просек на его месте.