Мое сердце разрывалось на части. Его мама умерла, да, хоть и таким особенным способом, но все же… Сестра непонятно где, и неизвестно, что с ней. И почему ей, дуре, лень написать даже родному брату? Ладно уж мне не пишет, но семье… А что за дед? Дед, который выгоняет ребенка из дома. Вадик остался один и на улице. Какой позор и ужас!

Я заметалась по комнате, не в силах придумать сейчас что-то дельное. Первая мысль – немедленно написать Анне. Я схватила телефон с этим желанием.

Остановилась, уставившись на мобильник в руках. А смысл? Я миллион раз уже звонила и писала, но результат – нулевой. Что же делать?

Я посмотрела на Вадика – хорошо, что Анна дала брату наш адрес и ему есть где пожить.

«Он, наверное, голодный», – вдруг пришло мне в голову.

Я решила больше ничего не спрашивать и ни о чем плохом не говорить с ним, пока он хотя бы не поест. Собрав весь свой боевой дух и разум, я успокоила свои чувствительные нервы, навела порядок с дыханием и эмоциями.

– Так. Сейчас… Все решим… Иди за мной.

Я подождала, пока Вадик встанет.

– Пошли, я покажу тебе твою комнату.

Мы отправились в комнату Анны. Она уже больше недели пустовала, а за квартиру мы платили пополам, поэтому честно и справедливо, если мальчик здесь поживет до ее возвращения.

«Если она вообще вернется, – пронеслось у меня в голове. Если… – Вернется, я заставлю! – утвердительно сказала я себе. – Сама отправила, сама и верну, хотя бы ради брата».

Четкое решение проблемы пришло прямо оттуда, где под белыми волосами находился природой дарованый мне на что-то полезное глупый мозговой центр.

Вадик вошел в комнату следом за мной. Он сразу определил по вещам, чья она, и успокоился.

– Так, располагайся пока здесь. Все принадлежит твоей сестре, поэтому имеешь полное право пользоваться и трогать, думаю, что Анна не будет против. А я пойду вниз и что-нибудь куплю на ужин. Извини, но мой холодильник пока пуст, – на этих словах я как-то резко и неудачно повернулась, чем вызвала пронзительную боль в боку. Я застонала.

Вадик испуганно посмотрел на меня и попытался помочь, схватив за локоть.

Я круто согнулась пополам.

После полученных ударов такое могло случаться по несколько раз в день, и это меня ни капли не удивило. Обезболивающие помогали, но ненадолго, на них я и держалась все эти дни.

Парень забеспокоился и засуетился.

– Я ва-ам по-о-омо-огу… – и почему-то добавил: – М-м-о-о-огу к-картошку пожарить!

«Какой умный и добрый парень», – промелькнуло в моей голове.

Кстати, я давно не ела чего-то нормального и горячего, и мне жутко захотелось жареной картошки – вредной, но такой вкусной. Я медленно и несмело выпрямилась – боль немного отпустила.

– Надо еще за мороженым сходить, – простонала я, выходя из комнаты и направляясь в кухню, чтобы точно понять, какими запасами я все же располагаю сегодня к ужину.

Мне захотелось сделать что-то хорошее для моего гостя. Я всей душой понимала, что ему нужна поддержка и надежда на лучшее. А мне нужно о ком-то позаботиться, кроме себя, потому что самоедство и самокритика – любимые мои занятия – уже поднадоели, измучив не хуже приступов боли, подобных этому.

Вы думаете, меня хоть на минуту за эти дни покидала мысль, что я сделала что-то страшное со своей жизнью и жизнью своей подруги? Нет! Чувство вины во мне росло, и я знала, что скоро наступит час расплаты. И вот он пришел – нежданный гость со своим горем, болью и полной потерей семьи, от части, в которой виновата я, но еще понимала, что это только начало большой цепочки событий: проблем скоро прибавится … надо крепиться.