– Выпьешь?

– После, – ответил он и подошёл ближе.

Она знала, зачем он пришёл. И не делала вид, что причина их встреч – романтический ужин или разговор. Всё между ними было ясно, без лишних слов. Но в этом тоже была своя притягательность – отсутствие притворства. Только тела. Только сиюминутность.

Он коснулся её плеча, провёл пальцами по ключице, затем ниже – по линии шеи, ощутив, как кожа под его рукой слегка подрагивает. Она не двинулась, только закрыла глаза. Дыхание стало тише, но глубже.

– Ты красивая, – сказал он, будто отмечая факт, и поцеловал её в висок.

Она потянулась к нему, неторопливо, как будто растворялась в этом касании, как будто не было ничего за пределами этой комнаты. Её руки скользнули под его пиджак, пальцы мягко прошлись по рубашке, находя пуговицы и расстёгивая их одну за другой. Движения были отточенными, без спешки, с лёгкой долей вызова – как будто она хотела показать, что умеет управлять тем, кто управляет всеми.

Он втянул воздух сквозь зубы, когда почувствовал, как её губы коснулись его шеи. В его теле вспыхнуло тепло, прошедшее из груди к пояснице. Он ответил – прижал её к себе, поцеловал в губы. Глубоко, властно, с тем внутренним голодом, который копился неделями.

Они двигались к дивану, не договариваясь. Она уже сняла с себя халат, оставшись перед ним – открытая, уверенная, готовая. Он смотрел на неё, вдыхая запах её кожи, ощущая пальцами линии её талии, изгиб спины, упругость бедра, трепет, который нарастал под каждым прикосновением. Она положила ладони ему на грудь и чуть прижалась – движение неуловимое, но полное смысла.

Когда он вошёл в неё, всё вокруг замерло. Не было ничего, кроме тепла, ритма, дыхания, которое сбивалось и сливалось в единый поток. Они не говорили, только смотрели друг на друга – в эти взгляды вмещалось больше, чем в любые фразы: желание, власть, отдача, испытание друг друга на прочность.

Она двигалась ему навстречу – точно, пластично, позволяя ему вести, но в то же время сохраняя контроль над собой. Он чувствовал, как её пальцы цепляются за его плечи, как её колени обхватывают его бёдра, как спина выгибается от внутренней волны, которую не скрыть. Он держал её за талию, не давая ускользнуть, и шептал что-то почти беззвучно, как будто сам не слышал слов – только ритм, только плотность прикосновений.

Симфония их тел нарастала, то замедляясь, то вновь ускоряясь. Пространство сузилось до дыхания, шёпота, коротких вдохов, вспышек чувств, наплывов жара. Их тела были в диалоге, их движения – как перекличка двух воль, не идущих на компромисс, но стремящихся к одному финалу.

И когда он почувствовал, что всё сжимается в нём в едином напряжении, когда она выгнулась навстречу, запрокинув голову, комната наполнилась звуками, в которых не было ни стыда, ни фальши. Только стоны – яркие, срывающиеся, неумолимо настоящие. Как аккорд, как финал симфонии, как тишина после грозы.

Он остался внутри неё ещё какое-то время. Дышал тяжело, чувствуя, как её ладонь лежит у него на груди, как пальцы медленно сжимаются, словно она пытается сохранить в себе этот миг. И только потом, не торопясь, он отстранился, посмотрел на неё, провёл рукой по её щеке.

– Ты как?

– Ещё не насытилась, – прошептала она, улыбаясь одними глазами.

Он усмехнулся и взял бокал с вином, наконец позволив себе глоток.

Тело Дианы всё ещё хранило тепло, как будто в нём продолжало жить то напряжение, которое ещё несколько минут назад взрывалось в дыхании, в судорогах спины, в тончайших дрожаниях кожи под его ладонями. Она лежала, раскинув руки, с полураспущенным халатом, сползшим к ногам, словно отрешённая, но с тайным внутренним напряжением, которое профессор чувствовал кончиками пальцев, даже не касаясь её.