В его кабинете женщина.

Девица со звонким смехом и сумкой «Шанель», которая стоит в начале длинного стола. Сама гостья сидит на его краешке перед лицом Леона.

Они разговаривают. Общаются неформально. Разумеется, неформально, ведь она сидит на его столе.

Леон переводит на меня взгляд. Девица тоже оборачивается. Красивая блондинка в обтягивающем мини и с загорелыми ногами, в остальном я ее не рассматриваю. Не из каких-то особых соображений, а потому что взгляд касается лица Леона, и я на секунду к нему прикипаю.

Он улыбается. Слегка покачиваясь из стороны в сторону в своем кресле.

На нем серая тенниска, которая идет к глазам.

— Привет… — говорю я, поздно сообразив, как неофициально это звучит.

— Привет, — отзывается Леон.

— М-м-м… хочешь воды? — показываю ему бутылку.

Я чувствую себя идиоткой.

Всего одна-единственная девица на его столе вывела меня из равновесия!

— Через минуту, — говорит мне Золотов.

Кивнув, я убираюсь за дверь.

Щеки у меня горят, еще бы знать почему?! Потому что не знала, как себя вести?! Это, твою мать, непрофессионально!

Женщина покидает кабинет через минуту. Скрупулезная точность.

В этот раз, встречая ее взгляд, я вежливо улыбаюсь, как и положено. Она отвечает на мою улыбку собственной — короткой и сдержанной.

По крайней мере, его женщины воспитаны.

Я не жду особого приглашения, но все равно медлю, прежде чем вернуться в кабинет.

Леон изучает мои документы. Те, которые час назад я положила на его стол. Поднимает взгляд, когда оказываюсь рядом, и я снова прикипаю.

К нему. К его лицу. К голубым радужкам его глаз, которых коснулся дневной свет.

Воспоминания… они коварная дрянь.

Напоминают, почему я так влюбилась в Леона Золотова семь лет назад. И сейчас, когда смотрю в его глаза или в его лицо, на его жесткий красивый рот, я точно помню почему.

Я хотела проводить с ним время, как дышать. С ним я… была такой живой, как ни с кем и никогда…

Леон смотрит на меня снизу вверх, небрежно разместив в кресле свое тело — вытянув под столом длинные ноги и откинувшись на спинку.

От него веет энергией, будто он отлично выспался этой ночью, и эта энергия практически жжется. Тем не менее его взгляд становится медленным, когда оказывается на моем лице. Из-за этого мне хочется поджать в сандалиях пальцы.

Он тоже читает надпись на моей футболке и, слегка улыбнувшись, интересуется:

— Что здесь нового?

Сейчас всего лишь час дня, Леон не так уж много пропустил, но поддержать беседу с ним мне примерно в триллион раз сложнее, чем с его коллегой американцем.

Его голос жжется тоже. Спокойный, хрипловатый.

Я… опустив глаза на бутылку, которую выставляю на стол, говорю:

— Если скажу ничего, ты ответишь, что такого быть не может?

— В здании, где одновременно находится примерно двести человек, такого действительно быть не может.

— В коридоре на втором, кажется, идет ремонт…

— Да. Идет, — подтверждает Леон.

— Больше у меня наблюдений нет… — говорю я.

— Подумай, — предлагает он.

— Это игра в наблюдательность?

— Почему нет?

Не знаю.

Почему?!

Он спокоен, расслаблен даже. И он за мной наблюдает. От этого чешется кожа. Болтать с ним слишком волнительно. Гребаные воспоминания. Слишком живые, когда он так близко…

Подняв на него глаза, вижу подтверждение своих мыслей — Леон за мной наблюдает, откинув назад голову.

— По-моему, в кафе сломался холодильник, — проговариваю я. — Сегодня все напитки — как моча…

Леон улыбается.

— Вот видишь, это не сложно.

— Это часть собеседования? — тихо спрашиваю его.

Мы смотрим друг на друга, и, хоть мой вопрос не представляет из себя чего-то сложного, Леон молчит.