Машина серой молнией уносится с парковки, оставляя меня с ощущением, будто я — пучок оголенных проводов.

9. Глава 8

Когда остаюсь одна, с меня будто слетает гипноз.

Город вокруг и запах прибитой дождем пыли становятся настоящими настолько, что это отрезвляет, как пощечина. Тем более что в носу остался запах салона игрушечного «Ауди» и аромат терпкого мужского парфюма, который теперь обзавелся в моей голове четкой ассоциацией.

Он узнаваемый. Теперь у него есть моя подсознательная метка, четкая, как божий день.

И, застывшая, я не понимаю, что мне делать.

Он взял меня на работу?!

Поджав губы, смотрю на стеклянные двери «Зеленой мили», принимая каплю дождя на щеке. Она тяжелая, даже болючая. Еще одна пощечина. Но даже тогда я с места сходить не спешу, скорее готова отправиться в сторону метро.

Красная буква «М» отлично видна на той стороне дороги.

Просто сбежать и забыть этот и прошлый день раз и навсегда! Ведь я не понимаю, что происходит! Ничего не понимаю. Может, от того, что спала, как избитый труп, а может, просто отупела за два месяца, проведенные на диване в деградации и жалости к себе!

Мой азарт схлынул. Снова начинается дождь и ставит меня перед выбором сейчас, в ту же минуту: стоять столбом или начать двигаться.

Стоять становится накладно, и я бросаю еще один тяжелый взгляд на двери «Зеленой мили», а потом иду. Иду к этим клятым дверям.

Внутри КПП, и хоть у меня снова есть одноразовый пропуск, я игнорирую взгляд охранника и удаляюсь к окну, где прижимаю к животу свою мягкую безразмерную сумку и смотрю на стекающие по стеклу капли.

ЕГО друзья, как и он, в университете были любимцами не только преподавателей, но и публики. Такие разные. От гения экономики Антона — лучшего друга Золотова, до откровенного фрика, его же двоюродного брата Вани, который менял цвет волос каждую неделю и утверждал, что у него пирсинг на члене.

Меня они, кажется, просто не воспринимали. Я была «той, которую привел Леон». И я с удивлением узнала, что творили они много запрещенного, например, у них был студенческий игорный клуб.

Самая настоящая нелегальщина, дикое нарушение устава, всех правил.

Они играли на деньги, в покер играли, прямо на территории университета, в общежитии!

Желающих была тьма, но пускали на эти сходки по очень жесткому отбору. Ставки меня поразили.

Они делали за вечер профессорскую зарплату. Студенты, двадцатилетние!

Леон привел меня с собой. Под возмущение и недовольство, но ему было плевать. Я смотрела на все это круглыми глазами, но с любопытством, не более. Я хотела проводить с ним время, мне было все равно, где это делать.

Леон играл редко, при мне — только один раз. Он был не азартным, в отличие от хотя бы своего брата. Сама я в покере вообще ничего не понимала, может, поэтому там меня и за личность не считали.

Они вели видеоархив. На всякий случай. На тот, когда возникали спорные вопросы или претензии. Они все записывали. Вели онлайн-трансляцию, видеорегистрацию всего происходящего. Еще бы, при таких ставках!

Я и не знаю, как словила одно из таких видео. Не помню. Оно упало мне на телефон, запароленное, но я… знала пароль.

И я думать про это видео забыла. Оно просто болталось в моей библиотеке до поры до времени…

В день нашей ссоры, той, которую инициировала я, идиотской, глупой, гормональной ссоры… я выложила это видео в интернет.

Я плакала, злилась, удаляла наши с Золотовым совместные селфи, потом опять плакала. Мы с Ингой напились вдрызг, и я… плохо помню тот вечер. Местами вообще не помню. Но я это сделала, и у этого были катастрофические последствия…