— Я обзвоню все СМИ в столице и в области, а потом лично разнесу выпуски с новостями на расстоянии километра от администрации. Только бы все знали, что за шалава его сестра!

Я киваю, смяв задрожавшие губы.

Предположим, это все правда и неправда одновременно.

Я не понимаю, как можно быть такой скотиной? Он ведь все знал и пользовался мной! Если не подложил меня под него!

— Я поняла, — говорю быстро, отступая. К нам несется запоздавшая охрана и еще какое-то люди в костюмах. — Пойдем, Злат.

— Нер, о чем он? — спрашивает золовка, поравнявшись со мной.

Только благодаря тому, что ее здесь знают, и тому, что она со мной, нас не вывели под белые рученьки, а потом мордой в асфальт.

— Пойдем. Потом все расскажу. В машине.

Мы идем к выходу, и это еще один ужасный момент. Не то чтобы меня волновало мнение общественности, но в конкретно этом моменте мне стыдно. Словно мы прошматроски какие-то, которых сняли на вечер, а мы возомнили черт знает что о собственной значимости.

— Сумку заберите! — кричит какой-то парнишка, догоняя нас уже на улице.

Я даже не заметила, что ушла без нее. Да там и не было ничего особенного, потеряй я ее – ничего страшного не случилось бы.

— Что это было, черт возьми?! — восклицает подруга, когда я сажусь в салон ее внедорожника. — Что за дичь он там нес?!

Мне повезло: моя лучшая подруга стала моей родственницей. Мне не надо выбирать слова или скрывать что-то из-за страха, что она доложит что-то старшему брату. Вот только слова не идут сейчас, в отличие от тех же слез, которые не желают останавливаться вместе с рыданиями.

Шок прошел, и осознание, наконец, догнало меня.

— Злат! Злата! — Я повторяю это снова и снова, захлебываясь в слезах на ее плече. — Он изменял мне все это время! Изменял! Я любила его! Была так счастлива! Боженька, какой же счастливой дурой я была!

Сама же говорила, что так не бывает. Не бывает таких классных, умных, эрудированных, красивых, успешных и обаятельных. Он был таким! Был! Только я не разглядела в нем мерзавца!

— Я должна была понять!

— Не бывает, и он не был таким, — замечает Злата очень спокойно.

Слезы перестают течь. Слова Златки как будто отрезвляют меня, заставляя похолодеть. Она что, подозревала что-то такое и не сказала мне?

— Что?

— Не такой он успешный, как думали мы все, — объясняет она, похлопав меня по руке. — Это называется жиголо.

— Разве они не живут за чужой счет?

— Значит, это новый подвид.

Я смотрю на нее еще секунду, осознавая ее слова, выпрямляясь и начиная рыться в сумке в поисках салфеток.

Ненадолго меня хватило. Я вновь начинаю плакать, стоит на глаза попасться черно-белому снимку.

— Нер, ну, перестань, — приговаривает Злата, гладя меня по плечу. — Лучше узнать сейчас, чем потом.

— Ты о чем?

— Я о ребенке. Срок ведь небольшой. Можно...

— Нет, — обрываю я твердо и громко. — Нет!

Продолжение, которое она не договорила, вполне ясно и понятно.

— Ты же не оставишь его, как память былой светлой любви к человеку, которой не было?

Я качаю головой. Быстро-быстро. Больее того, я испугалась сказанному и своей реакции на это.

— Думаешь, я хотела родить ребенка Головину? Нет! Я радовалась тому, что беременна.

Он ведь часть меня, а не принадлежит кому-то одному! У него могут быть мои глаза и Венькина целеустремленность, а еще кудри, как у мамы, или добрый нрав, как у папы.

— Тем более, он может быть не от него, — говорю я напоследок.

Глаза подруги округляются, а брови приподнимаются, делая ее очень похожей на героиню аниме.

— Точно. Ты сказала, что объяснишь.

Я начинаю говорить, чтобы отвлечься от ноющего чувства внутри, в котором намешаны боль и страх за будущее.