– Теперь знаешь, – буркнула я, плотнее закутываясь в шкуры. – А теперь спи ложись. Завтра твой отец разведёт нас. Или как это у вас тут принято называть… И больше вашу шерстлявую братию я и знать не хочу! Глаза б мои вас не видели!

Позади послышался смех. Затем началась тихая возня – Литто устраивался на ночлег.

– Так ты и так нас не видишь, – сказал он и снова захихикал. – У нас дневные щенки и те видят лучше, а ты ночью слепая, как кутёнок.

Я промолчала. Нашёл, над чем смеяться. Ну не оборотень я, а обычный человек. Так этому радоваться надо, а он…

Я подождала, пока Литто просмеётся, уляжется и замрёт на месте, а потом с размаху пихнула его локтем. Судя по сдавленному «ох!», попала в нежное место. Истинным наслаждением было слышать, как смех сменился на ворчание и жалобный скулёж.

– И тебе спокойной ночи, волк! – пожелала я и закрыла глаза до утра.

7. Приговор вожака

Литто

Ночные бдения помешали толком выспаться. Проснулся ни свет, ни заря и понял, что обратно уже не усну. Девчонка спала. Хотел разбудить её, уже открыл пасть, чтобы позвать, как вдруг сообразил, что не знаю её имени. Не спросил. Как-то не понадобилось. С другой стороны, зачем оно мне? Сейчас отец даст «добро» на развод, и больше я её не увижу. Фыркнул. Зря вообще увидел её. А мог бы сейчас сидеть на княжеском троне и указания подданным раздавать. Непростительная ошибка.

Осмотрел спящую девчонку. Лицо миленькое: светлая кожа, тонкие губки, длинные пушистые ресницы, глаза… Закрыты глаза. Я напрягся и вспомнил – кажется, светло-карие. Волосы русые и слегка золотистые, кудрявые. Разметались по шкурам. Красивые. Мне такие нравились. У волков такого волоса не бывает. Или тёмный, или белый совсем. И не вьются у нас волосы. Только прямые. Как шерсть волчья.

Протянул руку и коснулся мягких локонов. Потянул носом. Пахнут приятно. Вообще, если бы не дрянной характер, девчонка была бы вполне достойной невестой. Не мне, конечно, но простолюдину какому-нибудь вполне сгодилась бы. Ещё и не старая.

Склонил голову набок и присмотрелся. Морщин нет, седины тоже. Я не умел определять возраст человеческих самок. Точно не девчонка и точно не старуха. Женщина… И всё. Таких сотни и тысячи.

Зевнул и, чтобы поскорее проснуться, вскочил с места и пошёл к выходу из палатки. Свежий предрассветный ветер похолодил тело. Я встряхнулся. Обожал утреннюю бодрость. Сейчас бы в поле. С ветром наперегонки побегать, лапами росу с травы сбить, почувствовать настоящий простор кругом!

А что меня останавливает?

Я вышел из палатки и быстро пересёк поселение. Остановился у края поля, на которое мы с девчонкой смотрели вчера с края обрыва. Обернулся волком, шумно втянул носом дразнящий запах трав и дуновение свободы. Задрал морду к небу и гулко взвыл.

Мне вторили голоса других волков. Последний прозвучал, когда я был уже далеко в поле. Нёсся по прямой, набирая скорость всё выше, и слушая, как ветер свистит в ушах.

Это была истинная свобода.

Вдоволь набегавшись, вернулся в поселение. И как раза вовремя: вокруг царило оживление. Я остановил первого попавшегося волка и спросил:

– Что происходит?

– Совет, – коротко ответил тот.

Ясно. Отец созывает Совет стаи. Надо попасть к нему до этого или придётся ждать окончания их встречи.

Как младшему принцу присутствовать на Совете мне было не обязательно. Но приветствовалось. Отец так и обязательно отметит, если меня не будет.

Я по-быстренькому привёл себя в порядок, прежде чем пойти к отцу. Решил, что одному идти не стоит. Нет, не испугался. Просто если идти вдвоём, не так одиноко будет. Ага.