Во сне ей казалось, что пришел Костя, принес с собой свет. Он гладил и успокаивал рыдающую Риту, сцеловывал слезы, шептал нежные глупости. Проснуться потом одной после такого сна было ужасно. Лучше умереть.

Но начался новый день, приехали ее родители. Опять скорбные похоронные хлопоты. И снова они прошли мимо нее. Рита словно погрузилась в небытие.

***

Потом были похороны.

То же самое кладбище. Те же самые родственники. Плюс еще родственники второго мужа. Молчание. Каменные лица, глаза, кричащие о том, что не могут сказать губы.

Знающие глаза.

Эти несколько дней Рита прожила как в вакууме. Пустота. В душе, вокруг, в голове. Везде. Что она чувствовал к человеку, который был ее мужем всего один день?

Но, как ни странно, пока прощались с ее вторым мужем Васильевым и произносили речи перед его гробом, пока ей выражали соболезнование, Маргариту отпустило. Вернулась острота сознания.

Все они что-то знают и молчат.

И в тот самый момент она заметила...

Костина бабушка, Евгения Матвеевна Троепольцева.

Странно она на нее смотрела, будто что-то хотела сказать.

Вспомнилась фраза, которую та обронила, когда Рита позвонила ей сообщить о том, что Николай умер. Странная фраза, оброненная Евгенией Матвеевной: «Она все-таки это сделала!».

С оттенком восторга, знаете ли.

И теперь, все больше приглядываясь к старушке, Рита поняла: Костина бабушка явно что-то имеет сказать.

Но что? И почему у нее вид такой таинственный? Что за тайны, к черту?! Рита обозлилась.

Всплыло в памяти и то письмо Костино, что пришло с опозданием. Как там было написано? «Приезжай к бабушке».

«Приезжай к бабушке», значит?

Что ж, она прямо к ней и поедет.

***

Если с Костиных похорон ее чуть ли не уносили, потому что она была не в себе, то сейчас Маргарита прекрасно владела собой, а главное, прекрасно соображала. Куда быстрее соображала, чем обычно.

А потому, когда все начали расходиться и родители предложили довезти ее до дома и с ней остаться сегодня, Рита отказалась. А направилась она прямо к Евгении Троепольцевой. Та, кстати, тоже уходить не спешила, топталась на месте, глядя куда-то в сторону лесопосадки, словно ее ждала.

- Евгения Матвеевна, - обратилась к ней Рита.

- Да, - Костина бабушка обернулась, вопросительно взглянув на нее ясными глазами.

- Я бы хотела сейчас поехать к вам, если позволите.

Брови старушки чуть приподнялись, она спокойно ответила:

- Позволю, милочка, позволю. - А взгляд оценивающий.

Рита порадовалась, что приехала на кладбище в своей машине, за рулем была мама, а отец на их машине за ними. Теперь она отправила родителей домой со спокойной совестью, и поехали они с кладбища с Костиной бабушкой прямо к ней. В деревню.

Дорога прошла в молчании. Несколько коротких фраз, и все.

Дома Евгения Матвеевна велела Рите проходить в гостиную, а сама пошла на кухню готовить ужин.

- Я помогу вам, давайте, вы устали.

- Нет, спасибо, деточка. Ты посиди, я сейчас.

Действительно. Ей не мешало бы посидеть и приготовиться к разговору. Задать, наконец, свои вопросы, на которые она надеялась получить вразумительные ответы. А что ответы у старухи есть, Рита не сомневалась. А пока она огляделась, по-новому оценивая бабушкино жилище.

Дом был снаружи вполне деревенский, мало чем от других отличался, просто не запущенный. Видно, что за домом ухаживают. А вот внутри-то было не по-деревенски. Точнее, по-деревенски, но это был как бы дом из дворянской усадьбы в миниатюре. Ничего ценного, кричащего о богатстве. Нет. Но дух, этот неизъяснимый дух, книги, мелочи, говорящие о тонком вкусе.