Резко подскочив, одергиваю юбку и долблюсь в железную дверь. Вздрагиваю от лязга засовов.

— Можно мне поговорить со следователем? — спрашиваю.

— Следователи все дома спят, — отвечает мужик в форме. — Утром будут, но вам они пока не нужны.

— Тогда с главным… Хочу кое-что рассказать.

Еще около часа уходит на то, чтобы убедить старшего лейтенанта позвонить Аскерову. Слава богу, номер сохранен в моей записной книжке.

Уж лучше его насмешки, чем гнев отца — так я пока думаю.

На улице мы все оказываемся уже глубокой ночью. Забрав свой рюкзак у Бахи, замечаю знакомый автомобиль с выключенными фарами.

— Я сейчас. Попрошу, чтобы вас тоже подвезли, — говорю друзьям, не прощаясь с Искоркой и байкерами, и иду к машине.

Под юбку забирается холодный, ночной воздух. Я медлю…

— Здравствуйте, Ренат Булатович, — обращаюсь намеренно официально, наклонившись к окну. — Спасибо большое, что… поспособствовали.

— Сядь, — произносит он четко и внятно.

Вздрагиваю, как от кнута.

Открыв дверь, падаю на ледяное кожаное сидение и опускаю рюкзак на коврик. Почувствовав, что машина трогается, дергаю ручку, но дверь заблокирована.

— Эй, там мои ребята. Я не могу их тут оставить...

— Придется. Я вам не таксист.

— Ренат Булатович, — заметив пристальный взгляд на своих ногах, хмурюсь.

От «родео» на внутренней стороне бедра появились пугающие гематомы. Пытаюсь прикрыть их юбкой.

— Просто заткнись, Эмилия, — говорит он, отводя глаза и сжимая руль. — Лучше просто заткнись.

11. Глава 9. Ренат

В салоне так сильно пахнет сахарной ватой, что приходится немедленно открыть окно и как можно глубже вдохнуть в себя воздух московской летней ночи. Прохожусь ладонью по лицу — от сухого лба до носа, зажимаю его большим и указательным пальцами и активно растираю.

Чтобы блокировать аромат этой чертовой ваты.

— Правда спасибо, — шепчет Эмилия сквозь зубы.

— Молчи!..

— Простите.

Морщусь от боли в висках.

Двенадцать часов на объекте, но до поездки в отделение полиции голова варила отлично. Этому умению тоже учат. Равно как и тому, чтобы вообще ничего не чувствовать, включая физические потребности. Я умею блокировать даже желание отлить, но сделать так, чтобы мозг перестали сдавливать тиски и он не реагировал на эту девчонку, после нескольких попыток так и не удается.

Еще на учебной базе Управления СБ в Подмосковье меня учили находить контакт с абсолютно любыми людьми, вне зависимости от пола, вероисповедания или возраста. Это умение совершенно осознанно забываю, потому что находить общий язык с Литвиновой я не собираюсь.

В идеале с утра мне надо сделать всего один звонок.

Ее отцу.

— Не понимаю, почему вы так со мной разговариваете? — зло шепчет девчонка. — Я же извинилась и сказала спасибо. Два раза.

— Я сказал тебе заткнуться три.

Блядь.

На светофоре перекрывают дорогу: в Кремль из Домодедово направляются важные зарубежные гости, и это тоже то, о чем населению не скажут в новостях по телевизору, а вот сотрудники с уровнем секретного допуска выше пятого круга осведомлены.

У меня, кстати, третий, и я даже в курсе, во сколько коснулся земли их самолет.

Стоять в пробке не меньше часа, поэтому двигаю ручку переключения передач на «паркинг» и отстегиваю ремень безопасности, прекрасно понимая, что это бред, так как люстра[1] именно на такой случай давно пылится в багажнике.

Развернувшись, рассматриваю узкий просвечивающий корсет, очерчивающий высокую грудь и тонкую талию, короткую джинсовую юбку, практически не оставляющую пространства для мужского воображения и характерные синяки на бедрах.