– Накладывай по мисочкам. Работать на пустой желудок не будет даже Муз-трудоголик. И не забудь полить макароны соком, который остался в сковороде, – ворчливо распорядился я, моя подопечная с классикой итальянской кухни, видать, была совсем незнакома. – Стой, положь вилку обратно! Всему-то тебя учить приходится, наказание ты моё! – и снова нырнул в холодильник.

Достал пять пластиночек сыра. Одну из них я свернул трубочкой и без зазрения совести слопал. Остальные зажал в левой лапке и грациозно уцепился правой за висящую на стене тёрку. Она упала и даже слегка припечатала меня по макушке. Не обратил никакого внимания на это досадное недоразумение и потащил добычу на стол. Ловко стерев запасы сыра в предназначавшиеся для них тарелки, потом с облегчением швырнул инструмент в мойку и взялся за вилку.

– Да, беда с тобой. Чего сидишь, как у тёщи на блинах? – прошипел я с набитым ртом, продолжая наматывать на столовый прибор очередную порцию макарон.

Наконец Таля соизволила отвиснуть и принялась за обед. Я с удовольствием заметил, что тарелку она чуть ли не выскребла. «Правильно говорил мой дедушка, что девчонка – дура, пока её не накормишь. Так и будет ходить голодной, издеваясь над собственным организмом и мотивируя эту дурь заботой о красоте. То-то он заставлял мою бабушку жарить к обеду свежие пирожки и печь коржики».

Дело дошло, наконец-то, и до трёх поросят. Проглотив последний кусочек, старательно облизал лапки и с трудом удержался, чтобы не повторить эту приятную процедуру и с тарелкой. Очень уж вкусно всё получилось. Как каждый правильно воспитанный Муз, я предпочитал держать вкусненькое как можно крепче в своих загребущих грабках.

– Так, а теперь моем посуду, и пошли уже творить, – промурлыкал я, гордо выходя из кухне и сияя как начищенный медный тазик от осознания собственной уникальности.

Автор возиться долго не стала и уже минут через десять сидела за рабочим столом, открыв многострадальный ноутбук.

– Итак, я обещал тебе одну маленькую тайну. В нашей Академии её романтично именуют «Немного огня в бокале со льдом, или правило изумрудного бикини». Эта витиеватая фраза означает всего лишь, что для того, чтобы персонаж ожил на страницах твоего романа, нельзя отказывать ему в маленьких слабостях. Вот посмотри на себя, – проворчал я, запрыгивая к дамочке на колени, – про ГГ с таким кислым выражением лица говорят, что от неё разбегутся даже бродячие шавки. Так что ничего подобного мы выписывать не станем, – перевернувшись на спину, я игриво сграбастал когтистыми лапками левый локоть авторши и тихонечко его куснул. – Вот посмотри на меня: бодр, весел и полон энергии. На будущее смотрю с оптимизмом. А ты, вместо того, чтобы поиграть с любимым Музом, сидишь тут с таким лицом, словно тебя за обедом уксусом потчевали, а не изысканной итальянской кухней, – тут мои челюсти сжались чуть сильнее, оставив на розовой коже едва заметные отпечатки резцов.

Затем я по-приятельски подмигнул ей левым глазом и изобразил, что сейчас буду раздирать брюхо несчастной жертвы Музового произвола задними лапками, яростно шлёпая хозяйку хвостом. Талька тихонько запищала. В сердцах сплюнув, я задрал хвост и потёрся головой об её грудь.

– Мяууу, – промурлыкал я, – а здесь уютненько! Хозяйка, покачай меня, муррк!

Дамочка окончательно выпала в осадок, растерянно хлопая округлившимися глазами. Впрочем, за ушами меня всё-таки почесали. Рассерженно хрюкнув, я перебрался на стол и уселся, повернувшись к ней задом. Всем своим видом демонстрировал нордический характер и несгибаемую волю.