От взгляда на нутро бани, мне поплохело. Я слышала, что простые крестьяне моются в одном помещении, но надеялась, что здесь есть хотя бы бочки для мытья. Жаль, моим надеждам сбыться было не суждено.

Комната с угольно-черными стенами могла похвастать только широкими лавками, тазами и связками веток с листьями.

- А ну-ка, помогайте! - велела женщина, вручив нам по охапке дров.

Я от неожиданности их чуть не выронила, тяжесть показалась непомерной. Я ведь за свою жизнь чего-то тяжелее столовых приборов или бокала вина не поднимала. Даже учебники в гимназии мы не носили с собой. Они всегда ждали нас на партах.

Только упорства мне тоже не занимать. Я поджала губы и аккуратно сгрузила разномастные чурки в печь. Лиззи послала мне сочувственный взгляд, но я лишь подбородок вскинула. Потом себя пожалею. Мне нельзя раскрывать инкогнито, от этого зависит моя свобода и честь.

Омовение мне, к моему собственному удивлению, понравилось. Жар приятно обволакивал усталое после бессонной ночи тело, а веники, как назвала ветки с листьями тетка Лиззи, отлично массировали кожу.

Посвежевших и раскрасневшихся нас отвели обратно в дом, усадили за стол и велели одному из ребятишек накормить нас завтраком. Сама же тетка умчалась проверять раны Тараса. А я даже не заметила, что мужчину зацепило. Сердце предательски пропустило удар от жалости. Ведь это из-за нас он ранен.

Только вся жалость испарилась, уступая место смущению, потому что женщина резво стащила с Тараса рубаху, оголяя верхнюю половину его тела. Рваная рана рассекала его предплечье, поднимаясь к ключицам, от одного ее вида можно было потерять сознание, а мужчина стойко хмурил брови и даже не морщился. 

Только не от этого я смутилась. Нет, мужчин без одежды видеть мне приходилось, даже без штанов. Когда в гимназии устраивали выходные дни, мы с другими ученицами подглядывали за парнями через дыру в заборе. 

Дело в том, что женская и мужская гимназии находились на одной территории. Их разделял высокий забор и строгие блюстители порядка - воспитатели, которые не допускали, чтобы девочки и мальчики встречались. Только ни для кого помехой такие меры не оказались.

Но парни из гимназии вызывали только легкий румянец и глупый смех. Сейчас же мое сердце билось с такой скоростью, что могло выпрыгнуть из груди, а на лице можно было яичницу жарить.

На руках мужчины бугрились мышцы, натягивая загорелую кожу. На груди и животе они рельефно опоясывали торс плотной броней. 

- Рот закройте, - прошипела мне Лиззи на ухо, - слюней напустите.

Я вздрогнула и в этот самый момент поймала взгляд Тараса. Он, пока я изучала строение тела взрослого мужчины, рассматривал меня и ухмылялся в бороду. Тут же вспомнилось его предложение о посещении его комнаты, стало совсем жарко. Я тут же потупила взгляд и постаралась не пускать ушами пар. Так сильно лицо горело.

Перед моим носом звякнула глубокая миска, наполненная непонятным содержимым. Это отвлекло меня от смущения и желания испариться. Живот тут же скрутило от голода, а во рту образовалась слюна.

- Что это? - спросила я тихо у компаньонки, недоверчиво принюхиваясь к вареву.

На завтрак я привыкла питаться овощами или тостами. Как дома, так и в гимназии. Поэтому, желтоватая клейкая субстанция оказалась мне совершенно не знакома. Правда, пахла сливочно и приятно.

- Это каша, Фел, - ответила Лиззи со смешком, - ешьте, не отравлено.

И сама принялась с удовольствием поглощать эту самую кашу. Я, глядя на компаньонку, несмело взяла в руку ложку и зачерпнула самый краешек варева.