– Потому что за время общения с вами я успела понять, что вы похожи на матрешку: снимешь один слой, а там еще один; снимешь его – а там следующий… Давайте колитесь!

В этот момент к столику подошел официант, принесший винегрет и мясо на гриле для Мономаха. После того как он удалился, Алла устремила на собеседника испытующий взгляд, всем своим видом показывая, что ожидает ответа.

– Что ж, – начал Мономах, – я ничего не скрывал от Мартынюка, но я и в самом деле кое-что сделал. Я навестил квартирную хозяйку Яны.

– Что вы сделали?! – перебила Алла, выкатив глаза. – Вы – один из вероятных подозреваемых, и вы делаете ровно то, чего от вас ожидают – входите в контакт со свидетелями по делу? Вы соображаете, что творите?!

– Я не мог так все оставить! – попытался оправдаться Мономах. – Этот Мартынюк, он вцепился в меня как клещ, даже не дав себе труда разобраться в том, что произошло! Что мне было делать – прижать уши и ждать, пока меня загребут в СИЗО?!

– Ладно, – вздохнула Алла, – и что же вам поведала квартирная хозяйка?

– А, так вам интересно? Потому что Мартынюк и к ней приходил, только она не стала с ним делиться!

– А с вами поделилась?

– Она дала мне визитку некой организации под названием «Дочки-матери».

– Это что, приют для матерей-одиночек?

– Оказывается, Яна обратилась туда, так как ее избивал бывший парень, некий Денис Касатонов.

– Отлично! – обрадовалась Алла, вытаскивая блокнот и записывая имя. – Скажете мне адрес этих «Дочек-матерей»?

– Ну… видите ли, я уже туда сходил.

Алла едва не задохнулась от возмущения, однако то, о чем говорил Князев, оказалось интересно и полезно, и обвинять его в чрезмерном любопытстве язык не поворачивался. Не говоря уже о том, что ему за короткое время удалось выяснить о Четыркиной больше, чем Мартынюку, и, возможно, даже больше, чем смогла бы выяснить она сама, размахивая удостоверением. Алла не раз убеждалась, что людям, не имеющим отношения к следственным органам, окружающие доверяют охотнее.

– Что вы узнали?

– Во-первых, у Яны дом в Красном Селе, но она зачем-то снимала квартиру в городе. Я предположил, что она скрывалась от Касатонова, потому-то и съехала со старого места жительства. Кстати, мы встретились в электричке: может, она ездила за вещами? В съемной квартире, по словам хозяйки, мало одежды и прочих мелочей, необходимых каждой женщине. Вполне вероятно, она уезжала в спешке, а потому не успела прихватить много.

– Так Яна, выходит, была состоятельной барышней? – удивленно пробормотала Алла.

– Какое там! – возразил Мономах. – По словам директрисы «Дочек», она была бедна как церковная мышь!

– А откуда деньги на съемное жилье?

– Меня это тоже заинтересовало. Как и директрису – у нее создалось впечатление, что Яна одна на всем белом свете!

– А как долго Яна находилась в приюте?

– Директриса говорит, около недели.

– Интересненько… То есть Четыркина жила в Красном Селе. Потом перебралась в Питер и сняла жилье, после чего обратилась в «Дочки-матери», произведя впечатление сироты казанской?

– Знаете, – медленно проговорил Мономах, – мне не показалось, что Яна жировала или притворялась: в квартире не было излишеств и ее гардероб не отличался дороговизной и разнообразием.

– Да-с, задачка! – согласилась Алла. – А вы молодец, Владимир Всеволодович: вам удалось так много выяснить! Хочется отругать вас за самодеятельность, да не могу. Но не могу и не спросить, зачем вы это сделали? Вы говорите, что видели Яну всего однажды, и я вам верю. Тем не менее вы ведете себя как лицо заинтересованное. Почему вы чувствуете себя обязанным Четыркиной?