Порядком замерзнув в легкой куртке и ловя на себе подозрительные взгляды хозяев собачек, выгуливавших питомцев в крошечном скверике, Алла взглянула на часы и убедилась, что можно выдвигаться. На проходной она назвала свое имя и получила разрешение войти, так как Иродова предупредила охранника о приходе посетительницы. Телеведущая вышла из студии через десять минут после того, как Алла примостилась на стуле в коридоре. Поднявшись ей навстречу, Алла отметила, что Анна, оказывается, невысокая, худенькая, почти полупрозрачная женщина. Иродова выглядела моложе своих лет («Гугл» сообщал, что ей сорок три). Под слоем профессионального макияжа лицо выглядело неподвижным, что не позволяло обнаружить следы слез и переживаний.

– Добрый вечер, – ровным голосом произнесла Иродова, протягивая Алле руку. – Значит, дело поручили вам?

– Мы можем поговорить в кабинете?

– Разумеется, не в коридоре! Следуйте за мной.

Офис телеведущей выглядел по-спартански – ничего лишнего, только самое необходимое. Это, по мнению Аллы, говорило в ее пользу, ведь в чересчур комфортабельном помещении невозможно создать рабочую обстановку. Усевшись на стул с высокой спинкой, Анна указала гостье на короткий диван.

– Итак, вы хотели поговорить о моей дочери, – ровным, лишенным эмоций голосом начала она. – Меня уже опрашивали, но, судя по тому, какие вопросы задавали, я пришла к выводу, что дело замотают. Меня это, как вы понимаете, не устраивает!

– Поэтому вы напрягли связи?

– Точно. Знаете… – она устремила вопросительный взгляд на собеседницу.

– Алла Гурьевна, – подсказала Алла.

– Так вот, Алла Гурьевна, за свою жизнь и довольно долгую карьеру я пришла к выводу, что ничего нельзя оставлять на волю случая. Если сидеть на пятой точке и ничего не делать в ожидании, что кто-то честно выполнит свою работу, можно так сидеть до второго пришествия! Мне жаль, если вы недоволь…

– Кто сказал, что я недовольна? – прервала женщину Алла. – На вашем месте я поступила бы так же!

Взгляд Иродовой слегка потеплел.

– Надеюсь, с вами мы найдем общий язык, – кивнула телеведущая. – Оперативники спрашивали меня о том, встречалась ли Юля с мальчиками.

– Я читала дело, – кивнула Алла. – Вашей дочери было шестнадцать, и, однако, она оказалась беременна!

– Для меня это стало ударом! Моя девочка, она не была… она не из таких, понимаете? Не из ранних. Ее интересовала только учеба, как и положено в ее возрасте. Конечно, она дружила с мальчишками, но не было ни одного особенного, к кому она испытывала бы склонность.

– А как насчет более взрослых поклонников?

– Да вы что, у Юли не было времени с кем-либо знакомиться! Репетиторы, музыкалка три раза в неделю, ораторский клуб, бассейн… Нет, это совершенно невозможно!

– А как насчет учителей-мужчин?

Анна нахмурилась.

– Думаете, я не перебирала в уме всех, кто близко общался с Юлей? – спросила она. – Но никто не подходит! Преподавателю сольфеджио далеко за пятьдесят, и он вряд ли прельстил бы мою дочь.

«А вот и не факт! – промелькнуло в голове у Аллы. – Молодая, романтически настроенная девочка при его умелом ухаживании и хорошо подвешенном языке вполне способна плениться заурядным поклонником, гораздо старше и не особенно привлекательным!»

– Есть еще руководитель ораторского клуба. Он молод, но мне кажется, он «голубой».

– Вам кажется?

– Он определенно «голубой»! Кроме того, неужели вы полагаете, что, появись у Юли ухажер, я бы не заметила?

– Ну, вы занятая женщина, Анна Трофимовна, – заметила Алла. – Пропадаете на работе целыми днями…

– И поэтому я плохая мать?