— Разумеется.

Бегло проглядываю написанное: абсолютное здоровье, отсутствие вредных привычек, аллергий, наличие собственного здорового ребенка, возраст 20-24 года…

— И да, хочу предупредить сразу: удовольствие это недешевое.

— Сколько?

— Ну в среднем от трех до шести миллионов. Это включает полное содержание суррогатной матери, оплата всех расходов, связанных с беременностью и родами, осмотры у специалистов, лечение при необходимости, средства для реабилитации после родов, — начинает перечислять врач.

— Спасибо, я понял. Олл инклюзив.

— Именно.

— Хорошо, я дополню список. Готов дать пять миллионов, но кандидатка должна подходить идеально. И срок как можно быстрее. Отправьте договор мне на почту. Мои юристы разберутся. А вы пока найдете подходящую кандидатку.

Сергей Борисович подскакивает на месте и протягивает руку:

— До скорой встречи и простите, что напоминаю… Нам бы оборудование для новой лаборатории. — Ну разумеется, должен же и врач получить свою выгоду. Тем более что мы договаривались об этом.

— Счет можете отправить туда же. — Я чуть придерживаю руку врача. — Только помните, что Ларисе об этом не знать не нужно. Для ее же блага.

— Конечно-конечно! — часто кивает Сергей Борисович.

Лариса ждет меня на парковке. Стоит подойти, как чувствую специфический запах. Опять курила. Морщусь. Может, именно потому и бесплодна, что курит не прекращая. И где только взяла новую пачку? Неужели в ларек бегала? Не верю. Кидаю взгляд на водителя, тот виновато опускает взгляд. Все понятно, приказала пойти и купить.

— Лара, ты опять? — сужаю глаза.

— А что? Раз рожать мне не надо, могу и понаслаждаться жизнью. А ты только и знаешь, что пилить меня.

— Вела бы себя прилично, не пилил бы. Садись в машину, — делаю знак водителю.

— Я еще не закончила, — возражает Лариса и снова лезет в сумку. Отбираю, нахожу пачку и все повторяется: сминаю, бросаю в урну, а потом хватаю Ларису за локоть.

— Закончила, — открываю дверцу, запихиваю жену в машину и сажусь сам.

2. Глава 2

Два месяца спустя

Марина

Пробегаю глазами по диагнозу. Боже, его даже не выговорить. С содроганием произношу вслух страшный вопрос:

— Это л-лечится?

Эльвира Матвеевна, заведующая детской больницей при университете, тяжело вздыхает. В глазах, спрятанных за очками в толстой роговой оправе, мелькает вся моя жизнь. Неужели нет?

— Ну вы же понимаете, никто не даст гарантий, но то, что мы выявили у Саши это заболевание в ранней стадии, может сыграть на руку.

Я вся превращаюсь в слух, мысленно торопя врача говорить быстрее и одновременно молчать, не озвучивать страшное. Мысли мечутся, ком подкатывает к горлу, мешая дышать. Боюсь услышать, сколько осталось жить моему брату.

— Вот только лечение заграничное и очень дорогое. — Заметив, что моя рука дернулась к горлу, Эльвира Матвеевна торопится продолжить: — У нас есть соглашение о сотрудничестве с другими больницами, где занимаются такими детками.

Она недолго роется в бумажных завалах на столе, а после протягивает мне яркий буклет. Невидящими глазами смотрю на красивые картинки, обещающие счастливое и светлое будущее без боли и смерти.

— Израиль и Германия в настоящее время готовы принять предоставить все необходимое. Вам необходимо всего три укола.

Три укола. Всего. Звучит не так страшно.

— Каждый из которых стоит полтора миллиона рублей.

Сердце ухает вниз. Четыре с половиной миллиона! Откуда они у меня? Я работаю в магазине у подруги, продавая «бренды» из Китая. Иногда подрабатываю официанткой. Даже если попрошу у подруги, у нее таких денег нет. Можно попробовать сходить в банк. Все-таки квартира, залог и все такое. Ну и остается слабая надежда на маму.