- Что, хорошо? – я не очень понимаю, к чему клонит этот странный доктор, смотрю на Корсакова, а он… он что смущается?

Интересно. Надо это как-то… зафиксировать в памяти.

Александр Николаевич Корсаков смущается! Это, наверное, к дождю!

- Ладненько, и что же с тобой случилось, а? Василиса Викторовна?

- Я… меня…

Теперь уже смущаюсь я. Сильно. И рассказывать всю историю при бывшем боссе мне совсем не хочется.

Потому что начать придется, наверное, с того, что случилось дома. Иначе как я объясню, что делала на улице, одна? Поздним вечером?

- Так, дело ясное, что дело темное. Что ж… Александр Николаевич, дорогой мой, тут понимаешь, какое дело…

- Какое? – Корсар хмурится, ну это его обычное состояние.

- Такое дело. Девушку надо осмотреть, а для того, чтобы ее осмотреть, - доктор смотрит на меня, - чтобы ее осмотреть, ее надо раздеть!

Так он говорит, а сам подходит к Корсакову, приобнимает его за плечи – гигант, он его выше! – и ведет к двери.

- А раздевать девушек при посторонних, Александр Николаевич, именно, при посторонних, нельзя. Так что в смотровой остаются только медики! Это значит, что вас, Штирлиц, я попрошу!

Корсар ухмыляется.

- В кино он просил Штирлица остаться!

- А я прошу тебя выйти со мной, Саш. Сейчас придет другой доктор, женский, и поможет твоей…совершеннолетней, ясно? А мы с тобой пока лекарство примем, то самое, которое ты мне в прошлом годе из Франции привез. Как там его – арманьяк?

Корсаков кивает, у самой двери поворачивается ко мне.

- Василиса, все будет хорошо, я рядом.

- Да рядом ты, рядом… не волнуйся. Все с ней будет хорошо. Ты ее сам только больше нервируешь, рыцарь плаща и шпаги…

Великан Товий выводит моего рыцаря… то есть Корсакова за дверь.

И мне почему-то опять становится страшно. Когда он рядом я чувствую его защиту, а когда его нет…

Я опускаюсь на кушетку, закрываю глаза.

Главное не думать о том, что было бы, если бы он стал меня раздевать, потому что… белье на мне очень красивое, но… провокационное.

Ему бы точно понравилось, или нет?

И вообще, он сейчас там с этим доктором напробуется этого лекарства, кажется арманьяка, название я знала, папа тоже его любил.

А как же я? Он оставит меня тут?

Насовсем?
***

Дверь закрывается, а меня снова накрывает. Голову сдавливает. Тошнота накатывает. Я всхлипываю. Ко мне подходит медсестра.

- Не волнуйтесь, все будет хорошо! Василиса, да? Меня зовут Настя. Я помогу вам раздеться.

Я не очень понимаю, зачем это все-таки им нужно, хотя платье грязное, но… Они же будут осматривать лицо? И… голову? Решаю поинтересоваться.

- А зачем мне совсем раздеваться?

- Доктору нужно будет посмотреть, что с вами. Возможно, есть внутренние разрывы.

Я не понимаю, о чем она, смотрю удивленно.

- Какие, внутренние?

Медсестра тоже смотрит на меня странно, опускает глаза. Она очень молоденькая, симпатичная. Видно, ей не совсем ловко говорить, несмотря на то что она медик.

- Понимаете, так бывает. Вы можете не чувствовать, потому что у вас шок. Но… Потом, надо все обработать. Возможно заражение. Это… опасно. И кровь на анализ надо сдать, госпитальную группу, ВИЧ, гепатит…

И тут я вспоминаю, что орала там, в отделении Богиня. И до меня доходит.

- Постойте… Вы… вы думаете, меня изнасиловали?

Она не смотрит в мою сторону, опускается чтобы снять с меня сапоги.

- Нет, что вы, не надо. Я сама могу.

Наклоняюсь и чуть не падаю – голова кружится.

- Осторожнее, Василиса, лежите, я все сделаю!

- Подождите, Настя, вы… Меня, наверное, не так поняли. Точнее, Александр Николаевич не так понял! Меня не насиловали. Правда! Никто меня там не трогал. Они… в общем-то и не собирались. Меня просто ограбили.