- Тише, маленькая, все хорошо. Сейчас приедем в клинику…Серега, ты можешь ехать быстрее, а? У меня тут Армагеддон…
Это я Армагеддон? Почему?
- Александр Николаевич, всемирный потоп, скорее. Армагеддон – это другое!
- Ты поучи жену щи варить! Мы десять минут назад должны были быть в клинике?
- Я ж не виноват, что тут какой-то козел к своему парню на свиданку спешил! Влетел в столб, тачила всмятку, мозги его по асфальту, ну и пробка…
- Что, мозги собирают что ли?
- Видимо! А вообще, я всегда говорю: тише едешь – больше заработаешь, да?
И он резко давит на газ, машина несется вперед, а я вжимаюсь в грудь Корсара, которого целовала совсем не во сне.
Это просто ужас.
- Вася, ну-ну, успокойся, сейчас доктор посмотрит, и все будет хорошо!
Доктор? Какой еще доктор?
Чувствую, что мне становится совсем не хорошо!
Не хочу никаких докторов! Точно!
Мне нужно… мне нужно сбежать! Только как?
Машина останавливается. Светофор. А что если сейчас рвануть и…
***
Да уж, рвануть! Куда рвануть? Без документов, без денег, ночью, в платье, которое до сих пор все в грязи!
Я, наверное, реально похожа на Армагеддон!
А Корсаков меня к себе прижимает! Я же грязная, он костюм испачкает! А костюмы у него очень дорогие, это я знаю – однажды видела счета от портного. Вся одежда Корсара шьется на заказ во Франции, стоит как самолет.
Пытаюсь отстраниться, хотя понимаю – поздно.
- Ты куда?
- Я… я вас испачкала.
- Поверь, это последнее, что меня волнует сейчас.
- Да? А что первое? – пытаюсь сфокусировать на нем взгляд, голова кружится, и, похоже, у меня глаза дико косят, все плывет.
- Мне и самому интересно, что первое. – он смотрит серьезно, но не строго, а… заботливо, что ли? – Василиса, меня волнует твое состояние. Поэтому мы сейчас едем в хорошую клинику.
- В клинику… – точно, я вспоминаю! Он говорил что-то про осмотр в клинике. Еще там в отделении, до… поцелуя.
Господи, я реально с ним целовалась?
Мало того, что реально! А еще и сама – сама! – тянулась за этим поцелуем как одержимая! И смаковала каждую секунду!
Ладно, я думала, что это сон, но…
Но он-то знал, что мы в реальности? И…и почему-то не остановил меня?
Он ведь меня ненавидит, я знаю! Он ведь собирался на меня в суд подавать после той истории с документами.
Я ничего не понимаю. Я-то реально не в себе! А он?
И тут до меня доходит! Он, наверное, просто меня пожалел! Увидел, что я, на самом деле невменяемая. И решил, что с такими лучше не спорить, а делать все, что они хотят.
Интересно, а если бы я не только с поцелуем к нему тянулась, он тоже бы…?
А если бы это была не я, а другой человек?
Если бы его та Богиня решила поцеловать?
Я представляю картинку и начинаю хихикать как идиотка.
И тут же чувствую, как напрягаются мышцы на груди у Корсара.
- Вася, потерпи немного, сейчас приедем, доктор посмотрит, укольчик сделает…
А вот этого точно мне не надо!
- Укольчик? Не хочу укольчик! Я боюсь!
Снова начинаю всхлипывать. Я реально панически боюсь уколов, после того как мама умерла. Как вспомню ее исколотое тело, все в синяках…
Зачем я вспомнила? Опять ком в горле, слезы…
Что со мной такое?
- Малыш, надо! Зато тебе сразу будет легче. Еще бы знать, чем тебя накачали и кто…
Я стараюсь успокоится, правда, стараюсь!
Он считает, что я… что меня… Накачали? То есть… реально со мной что-то не так?
Перестаю реветь и лихорадочно соображаю.
Дома я глотнула немного белого вина – собиралась поставить его на стол. Любимое вино Антона, он пьет только его. Trimbach Gewurztraminer – немецкое вино, вкус которого, к слову, я совсем не понимаю.