– В полётно-сценический?

Димон удивлённо моргнул и, проклиная свою внезапно проявившуюся бестолковость и  неожиданную недальновидность, перешёл на внутреннее зрение, чтобы, да… обнаружить, что в шкафу, на который с таким жарким чувством смотрит Базиль, сидит злоумышленник. Злоумышленница.

– Что? – выдохнул внук Императора. – Полётно-сценический?

И тут внезапно открылся совершенно новый ракурс видения всей ситуации в целом.

«Так вот, значит, почему мы с таким дипломом торчим в Парыже, а не в столице!» Димон почувствовал, что от гнева задёргались сразу оба глаза и натужно рассмеялся.

«Вот, значит, как мы себе прокладываем дорогу в жизни».

– Хорошая шутка! Нет, боюсь, она Имперский не потянет.

«Но Базиль тоже хорош! Старый козёл!»

– Не тот уровень, понимаете?

«За тортиком в очереди стоял, придурок!! Надо было сразу…»

Что надо было сделать сразу, Димон не успел додумать, выдохнув:

– Я и насчёт столичного филфака-то не уверен, а вот если…

А в следующий момент кабинет залило таким ослепительным взрывом ярости, что Диметриуша, который не успел перейти со внутреннего зрения на нормальное, сначала снесло со стула, опрокинув навзничь, а затем так шарахнуло чем-то сверху, что он, к своему стыду, кажется, даже лишился чувств на короткое время. По крайней мере, по внутренним ощущениям это виделось как мгновение.

Димон судорожно вздохнул и распахнул глаза. Осторожно принял сидячее положение, стараясь не шевелить головой, в которой всё гудело и пульсировало так, словно на неё рояль уронили.

– Ваше высочество!.. – откуда-то издалека донёсся голос Базиля. – Только не шевелитесь!

Сфокусировал зрение на говорившем и недоумённо заморгал. С волос и одежды директора техникума капала вода и, судя по лёгкому парку, она была горячей, лицо было совершенно чёрным от гари, а светлые волосы стояли дыбом.

– Такое впечатление, – Бьёри нащупал родительское око на груди и не удержался от облегченного выдоха: оно было холодным, а значит отец и дед не в курсе того, что он только что стал жертвой мести одной драчливой пигалицы.

– Такое впечатление, – прокашлявшись, повторил он, – что вас сначала не доварил, потом не дожарил и, наконец, не дожевал один из легендарных троллей-основателей.

– Очень смешно, – проворчал Базиль и опустил руку на плечо Диметриуша. – Не шевелитесь. Боюсь, у вас может быть сотрясение мозга. Уж больно у Зоечки чайник большой.

– М? Зоечка? При чём тут Зоечка! Не надо мне зубы заговаривать!

Бьёри скривился, как от кислого, и, не слушая профессора, поднялся на ноги. Осторожно ощупал свою многострадальную голову и только после этого огляделся.

– Где она? – спросил, не обнаружив Машу в кабинете. – И не говорите мне, что опять сбежала. Потому что я же могу и по-плохому. За покушение на члена императорской семьи, знаете ли, по головке не погладят.

Само собой, ни о каком покушении Димон заявлять не собирался, но ярость, замешанная на обиде и какой-то детской, совершенно иррациональной ревности («Чем он лучше меня?»), затмила обычно ясный разум, что и заставило Диметриуша говорить необдуманно и зло. Чтобы, если не делом, то хотя бы словом ужалить.

Базиль посмотрел на внука Императора, как на умалишенного и, устало покачав головой, сел за свой стол.

– Балбес ты, – проговорил он, пододвигая к себе папку с какими-то документами, – хоть и член императорской семьи.

– Не помню, чтобы я давал разрешение обращаться ко мне на ты.

– Не помню, чтобы я его спрашивал, – рикошетом отбил высший демон и, сложив руки в замок, наклонился вперёд. – И обращаться к тебе я буду так, как ты этого заслуживаешь. Первое: что бы там между вами ни произошло, я всегда буду на стороне этой девочки, она мне как дочь. Понимаешь, что это значит?