Он по-другому пахнет. По-другому одевается, разговаривает, у него иная мимика, иные жесты. Тембр голоса, поведение, стиль. Ничего не перекликалось с изначальной мечтой, но почему-то отторжения не ощущалось. Отвращения, тошноты — ничего такого не было. Только мурашки внизу живота и громкий стук собственного сердца, который оглушал.

Этот малознакомый мужчина даже возбуждал. Может, сам по себе, может, рефлекторно. И от этого становилось стыдно, только то был уже другой стыд. Стыд перед самой собой — за свою слабость, плаксивость и глупость. Просто погладил по голове, просто сжал и поцеловал.

Делал то, что должен был сделать волк из её фантазий. Только имя «Генри» внутри испуганной головы сейчас рассыпалось, как рассыпался кубик сахара внутри чашки с горячим чаем. Рассыпалось и таяло. Может, платоническая любовь — не такая уж сильная, и такими поцелуями её можно выбить. Выжечь. Растворить.

* * *

Хороший. Хороший? Чёрт его знает. Импульсивный, лживый, давящий, пугающий. Пожалел только потому, что она разревелась у его ног. Затем схватил за голову, поцеловал. Поднял над полом. Сухо велел помыться и ушёл.

Казалось, его задевал тот факт, что его невеста думала об Альфе, хотя это было очевидно. Задевал — пока у неё подкашивались колени и дрожали губы. От непонимания, шока, от тепла, которое разливалось внутри. И сменялось то злостью, то… чувством вины.

Марлен была опустошена. Помылась — правда, содой до сих пор воняло. Она постоянно нюхала свои руки и пыталась понять, откуда взялся этот запах. Вроде бы несколько раз мылом прошлась. Теперь он словно въелся ей под кожу.

Стемнело быстро, только не было ни голода, ни жажды — словно дневной страх выжёг все биологические потребности, оставив лишь нервозность и головную боль. Девушка устало поднялась наверх, с опаской глядя по сторонам. Стая за ним ещё не приехала. Значит, скорее всего, он у себя. Сидит за тяжёлой деревянной дверью, в комнате, из которой раздавались жуткие скрипы.

Сегодня этих скрипов не будет. Сегодня он уйдёт.

Кутаясь в светлый халат, она тихо прошла к себе в комнату, прикрыв дверь. И вздрогнула.

Бета вальяжно лежал на её кровати поверх одеяла. В костюме, закинув руки за голову. Даже сквозь тьму Марлен чувствовала его ленивый взгляд. Едва не ощущала, как иногда соприкасались его длинные чёрные ресницы.

— Ну что? — вдруг хрипло спросил он. — Как ты?

— Ты беспокоился за меня? — ошарашенно пробормотала Йорфер.

— В каком-то роде, — Нолан прищурился. — Нам надо поговорить. Ложись, я не кусаюсь. Пока что.

В воздухе ощущался запах чая. Довольно терпкого, странного, скорее всего того самого, под номером четырнадцать, который девушка не сумела найти на полке.

Почему-то сейчас она ему верила. Верила, что он не накинется, не начнёт сдирать с неё одежду или что-то в таком духе. Бета в самом деле пришёл поговорить. Всё ещё рассматривал её сквозь вечернюю тьму, но двигаться явно не собирался. Разве что по мелочи.

Марлен медленно подошла к постели и легла рядом. Видела, как под вдохами поднималась его грудная клетка, как поблескивали глаза в случайном лунном свете.

— Умница, — он игриво улыбнулся, и девушка тут же почувствовала на своей голове тяжёлую руку. Опять гладил, как родитель — ребёнка. — Меня сегодня не будет. Как долго меня не будет — я не знаю. Может, день. Может, два. Может… неделю. Маловероятно, но я обязан предупредить. Исчезнуть могу не больше чем на неделю. Вернусь — поженимся. И к тому времени... — взгляд становился жутким, — будь готова со мной спать. Я не пойду на брак без секса. Это мазохизм. По крайней мере, для волка.