– И куда же мне теперь?

– Соображай… Мать у тебя кем работает?

– Дворничихой.

– Вот и дуй с ней на пару! Молодая, здоровая, старательная. А дворников сейчас вон как не хватает. Одни гастарбайтеры! – Марина Евгеньевна засмеялась. – Днем метелкой, а ночью на панельку!.. Чем не жизнь?!

Они сидели в том же сквере и на той же скамейке, что и несколько дней назад. Ксюша палочкой чертила что-то на пыльном вытоптанном пятачке, Круглова смотрела в густое небо, будто старалась что-то там высмотреть.

– Иногда туда хочется, – произнесла Надя.

– Куда?

– На небо.

– Успеешь.

– Я не в том смысле… Тучи, небо, сначала солнце, потом дождь… Все как в нашей жизни.

– Кончай про небесное, давай про земное, – остановила ее подружка. – Правда, что ли, дворничихой пойдешь?

– Завтра с утра. Мама в домоуправлении договорилась, у них уволилась узбечка, согласны взять меня.

– Не комплексуешь?

– Ни грамма. Утром, пока люди спят, убрала. Вечером, когда все после работы по квартирам, тоже с совочком-лопаткой повозилась. А так куча свободного времени. Можно поспать, почитать, подумать.

– Или поработать, – намекнула Ксюша.

– С Мамкой?.. Не-е, даже не подумаю. Только разве если война.

– Ради победы над врагом?

– Или помощи военнопленным.

– Нашим?

– А то еще каким?!. Вперед и на Берлин!

– В первых рядах!

– А то!

Обе рассмеялись.

– А Мамка серьезно тобой интересовалась. Какой-то клиент приезжал, страдал на весь лес.

– Наверное, друг толстого?

– Наверное.

– Нет, Ксюша, с этим завязали, – твердо заявила Надежда. – Вот из магазина жалко было уходить.

– Может, я поговорю с Мариной Евгеньевной? Она отходчивая.

– Зато я упертая. Особенно не переношу унижения. А она меня унизила. Причем по полной.

– Спасибо, что меня выручила.

– Сказала, как было. Я правда в том лесочке, в ментуре никого не замечала. И тебя в том числе… Как во сне! Теперь очнулась, отряхнулась, очухалась. – Круглова поднялась, протянула подружке руку. – Начинаем новую жизнь.

Та тоже встала.

– Обращайся, если что.

– По большим праздникам.

Надя козырнула, развернулась и чуть ли не чеканным шагом зашагала по улице.

На работу они вышли вместе. Солнце только просыпалось, заливая дворы красным пожарным светом, народу почти не было видно, зато птицы галдели радостно и во все глотки.

Круглова была одета в полагающуюся униформу с соответствующими буквами на спине, в руках нервно теребила платочек, которым надлежало повязать волосы, чтоб не лезли в глаза.

Мать открыла каптерку рядом с подъездом на первом этаже, выдала дочке ведро, метлу, большой совок, широкую лопату, тележку на одном колесе, резиновые перчатки.

– Поверь, Надя, никогда в голове даже не было, что пойдешь по моей дорожке.

– В моей тоже не было.

– Мечтала, что станешь доктором или там… артисткой, не дай бог. – Мать рассмеялась.

– Мам, хватит! – психанула Надя. – С утра одно и то же! Надоело!

– Молчу, все, молчу. – Клавдия Петровна достала еще кое-что из каптерки, напомнила: – Твои дворы, доченька, через улицу.

– В курсе.

– Сначала оглядись, прикинь, где что не так навалено… народ за ночь гадит так, хоть перепрыгивай… и обязательно берись за крупногабаритное. Коробки, доски, засохшие цветы в горшках, старую какую-нибудь мебель…

– Какую мебель?

– Которую выбрасывают. Народ богатый стал, чуть что не по душе, просижено, продавлено, ночью на мусорку. Вот с этого и нужно начинать. А мелочь всякую оставь на потом. Подмести там, промыть шлангом, листочки убрать, на всякий случай заглянуть в закоулочки – это перед тем, как идти домой.

– Шланги забыла, к чему присоединять?