Грудь пробило болезненным смешком.

– Серьёзно? Значит, мне стоит поблагодарить тебя за бездействие? Спасибо за совет! – оттолкнула я его. – Включу его в список самых бесполезных!

– Как знаешь. Ты ведь из тех, кто всегда поступает по-своему, верно?

Теперь злился он, а мне захотелось на секунду стать слабой.

– Ты уже ставил на место Семёнова, – мой голос осип. – Чего тебе стоит снова им пригрозить?

– А разве это помогло? – парировал он. – Опасаясь, они не будут действовать открыто, но ни за что тебя не оставят. Так будет всегда, пока ты не поймёшь, что мы из другого теста. Неважно кто и как бьёт, важно – чей удар последний. Запомни это.

– Звучит как глупое оправдание.

Отвернувшись, я обняла себя за плечи. Хотелось укрыться от холода и от взгляда Яниса, который застал меня в неприглядном виде.

– Даже если бы я захочу, то не смогу быть всегда рядом, – без каких-либо эмоций промолвил он, а после протянул мне свою куртку. Я отмахнулась, но Долмацкий, не спрашивая, накинул её мне на плечи. – Мне ничего не стоит помочь тебе, только если ты сама этого захочешь. Если пожелаешь измениться.

Я резко обернулась, приготовившись к дерзкому ответу, но осеклась. Он смотрел на меня так по-доброму. На этот раз он видел меня. Всю. Когда для меня он становился всё большей загадкой.

– Пойдём, провожу тебя домой, – с толикой усталости сказал он.

– Как-нибудь сама доберусь, – бросила, сняв туфли, и, проходя мимо, добавила: – Какой с тебя толк…

Дорога домой показалась мне невероятно долгой. Несмотря на зелёные волосы и перепачканную одежду, я была спокойна. Меня не заботило то, что меня увидят прохожие. Не волновали события, которые перечеркнули вечер и заставили о многом задуматься. Всё это время я знала, что Янис за моей спиной, идёт вслед за мной и сегодня он точно не даст меня в обиду.

11. ГЛАВА#10

Воскресное утро неизменно началось с завтрака. Но на этот раз на кухне нас было трое – Вера, я и несносный пёс, который старательно портил без того трухлявую мебель. Мама усердно начищала плиту, а я размазывала овсяную кашу по тарелке, лишённая сил злиться, радоваться и даже говорить.

На лицо спадала зеленоватая чёлка, на руках по-прежнему виднелись островки изумрудного раствора. Кожа воспалилась из-за десятка попыток избавиться от уродливых пятен. Даже ссадины после драки в раздевалке на казались мне настолько унизительными.

Мадилова победила в этом бою, но не в войне.

– Как ты? – аккуратно поинтересовалась Вера, покончив с плитой и присев рядом. – Как себя чувствуешь?

– Как приниженный человек, которого облили зелёнкой, – буркнула я, а следом добавила: – Debes conocerlo (Тебе должно быть это знакомо).

– No exactamente (Не совсем), – неожиданно ответила мама, тепло улыбнувшись. – Nunca fui objeto de burlas en mi juventud, pero era una gran rudo (Меня никогда не дразнили в юности, зато я была знатной задирой).

Я не ослышалась?

Эта женщина с пропахшей жиром кухни говорила на чистом испанском. К тому же уверяла, что когда-то была оторвой. На мгновение я осознала, что абсолютно ничего о ней не знаю. Она помогала самой уязвимой ячейке общества, ежедневно готовила безвкусный завтрак, олицетворялась с тенью в моих глазах, как вдруг, впервые, заставила обратить на себя внимание.

– Откуда ты знаешь испанский? – спросила я, замерев с ложкой в руке.

– Нашу церковь посещают волонтёры из многих стран. И с каждым приходиться налаживать контакт.

– Только не говори, что можешь похвалиться китайским.

– 容易得像馅饼 (Легче простого), – смеясь,выдала она.

На несколько секунд задержав взгляд на Блэке, который принялся пожирать ножку стола, я снова обратилась к Вере: